Чтобы удивлять - страница 4

В детдоме я рано начал читать. Сначала от скуки. Потом – чтобы не сойти с ума от серости вокруг.

Книги были единственным спасением. Они не били, не кричали, не требовали. Просто всегда были рядом. Я быстро прочитал всё, что было в нашей библиотеке – от «Приключений Тома Сойера» до «Братьев Карамазовых». Читал без разбору – русских, зарубежных, тяжёлое, детское, философское.

Некоторые книги я тогда не понимал, но возвращался к ним позже. Словно отложенные разговоры, к которым созреваешь.

“Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая несчастлива по-своему.”

– Лев Толстой

Я читал эту фразу и понимал: про мою жизнь написано. Про нас, про тех, кто не в семье. Кто не по любви. Кто не любим.

“Человека можно уничтожить, но нельзя победить.”

– Хемингуэй

Это я повторял себе, когда терпел. Когда хотелось ударить в ответ. Когда нельзя было заплакать, потому что за это били сильнее.

“Одиночество – это когда рядом никого, а внутри ещё хуже.”

– Достоевский

Я читал, потому что не с кем было поговорить. Книга заменяла собеседника. Ловил себя на том, что веду диалоги с персонажами. С вымышленными людьми – потому что настоящих рядом не было в нужном количестве.

Позже понял, что чтение дало мне больше, чем воспитатели. Начал лучше говорить, увереннее писать, быстрее думать. Слышал, как люди запинались, искали слова, а у меня они были – откуда-то из Чехова, Горького, Брэдбери.

Может, именно поэтому я смог потом выбраться. Слова вытолкнули меня из безмолвной жизни. Они дали мне форму.

Сейчас у меня другие книги. Контракты. Сметы. Цены. Планы. Я давно не перечитывал Достоевского. Даже не уверен, что смог бы сейчас найти время.

Но иногда мне кажется, что тот мальчик во мне всё ещё держит фонарик под одеялом и читает книгу под названием “Жизнь”

Сегодня солнечно и я решил открыть окно, чтобы солнцу было проще поступать в салон минуя тонировку машины. На одном из светофоров что-то резко начало меня слепить, пытался увернуться, но этот луч света преследовал мои глаза, как проснувшаяся пчела преследует человека, потревожившего её сладкий сон. Где-то в бардачке у меня были солнечные очки, на ощупь я достал их и только одев сразу же увидел, что в трамвае, который ехал параллельно со мной, кто-то слепит меня солнечным зайчиком.

Я раздражено и четно пытался долго рассмотреть кто же это, внутри меня пылала пламя злости и желания наказать автора этой глупой шутки, но этот блеск даже через очки не давал рассмотреть своего создателя. Осознав невозможность опознать шутника, вдавив педаль газа в пол я ушёл в отрыв от этого трамвая и чувствовал себя в этот момент как минимум победителем гран-при Монако формулы один.

В назначенное время подъехал к ресторану, место было роскошное, с намёком на высокий статус. Сюда приходили люди, которые любили выглядеть богаче, чем есть на самом деле. Я вышел из машины и немного прищурился на солнце.

И тут её голос, сиплый, словно прокуренный тысячами чужих судеб:

– Эй, красавчик, отблагодари меня золотой монеткой, а я тебе погадаю?

Я обернулся на голос – передо мной стояла взрослая цыганка. Возраст очень трудно было определить: могла быть как сорокалетней, так и семидесяти. Черные, как уголь, глаза, и в них что-то не совсем чистое и отталкивающее. Платок, старый, но ярких цветов, пальцы в перстнях, не уверен, что это было золото, скорее серебро в позолоте. Она протянула ко мне ладонь, будто сама ждала, чтобы я вложил туда свои деньги.