Нет, они ни с кем его не видели. Следов от губной помады на рубашке не замечали. По верёвке от нас никто с балкона не спускался. Несмотря на это, они точно знают, что он мне изменяет, правда, не в курсе, с кем, где и когда, но на предположения наши подъездные оракулы очень щедры.
Почему он с работы приходит не в пять, а в семь часов вечера? Смена на заводе заканчивается в половине пятого, и что он там эти лишних два часа делает? Мои аргументы, что муж не сборщик или наладчик в цеху, а руководитель отдела, что он и начинает свою работу не в семь утра как в цеху, а позже, игнорировались напрочь. Он изменяет мне с кем-то на работе и всё, они так сказали.
Со временем я поняла, что престарелые сплетницы жаждут скандала с ором на все пять этажей и четыре подъезда, собиранием чемоданов в ночи, а желательно ещё и мордобоем с вызовом милиции. Поэтому я стала говорить, что мне наплевать. Он может делать всё, что ему заблагорассудится, у нас свободная страна. А ещё, прибавляла я, окончательно вводя их в ступор, я тоже пойду ему изменять, когда попадётся достойный кандидат. Больше я подобных глупостей от них не слышала. Теперь ещё Танюха помешалась измен!
– Ленка посоветовала мне…
– Ленка? – Переспросила я. – Какая Ленка?
– Ну, та самая, гадалка…
– Так её Ленкой звать? – Расхохоталась я. – Ой, не могу! Ленка!
– Что тут особенного? – Великолепная бровь Татьяны изогнулась, изображая пренебрежительный вопрос.
– Что же это за имя для гадалки – Ленка? – Выдавила я из себя, заходясь в приступе дурацкого хохота.
– А какое у неё, по-твоему, должно быть имя? – Строго поинтересовалась Татьяна, отчеканивая каждое слово.
Я на секунду задумалась.
– Нууу… Эсмеральда, например. Или Эмилия какая-нибудь. Ну, Жанна, на худой конец…
– Так, Маринка, всё! – Рассердилась Танюха. – Я ничего тебе больше рассказывать не буду! То ребёнок тебе не Мишенька, то Ленка тебе не гадалка, то гадалка не Ленка, то Мишка не Леночка… Тьфу, ты меня вконец запутала!
Мы уставились друг на дружку. Она вытаращенными от злости и возбуждения глазами, я – своими прищуренными насмешливыми гляделками. Первой не выдержала Танюха, покатившись со смеху. Вскоре мы обе хохотали так, что слёзы брызгали из наших глаз в разные стороны. Ах, этот очищающий и примиряющий смех! Как бы мы жили, не умей мы смеяться?
– Так что тебе там Ленка-то насоветовала? – Спросила я сквозь слёзы.
– Надо испечь пирог, – ответила Танька.
– Правильно! – Похвалила я.
– Что правильно?
– Пироги печь дома самой правильно, – умничала я, – а то если их покупать в кулинарии, дороже получится!
Однако Танька, похоже, твёрдо вознамерилась игнорировать мои глупые комментарии и всё же просветить меня, неразумную, до конца. А то, как я дальше жить собираюсь без этих полезных знаний?
– Надо отрезать от него кусок и…
– Отрезать кусок от мужа? Хм… Заня-а-а-атно! – Протянула я. – Думаю, после этого он всё тебе расскажет, даже то, чего не было, если не хочет, конечно, чтобы ты искромсала его полностью!
Танюха аж поперхнулась. Мы снова захохотали, а, просмеявшись, она продолжила бредить дальше:
– Надо отрезать кусок пирога и поставить его на ночь за икону…
– Какую икону? Божьей Матери? Христа Спасителя? Николая Чудотворца?
– За любую икону! – Произнесла Танюха с нажимом. – Любую, какая есть в доме!
– А если никакой нет, тогда что делать?
– Тогда пойти и купить её!
– Я слышала, что иконы покупать – плохая примета, – поделилась я своими знаниями, почерпнутыми из одного старого советского фильма. – Икону можно только получить в подарок. Ну, или украсть!
