Справа от входа вдоль стены располагалась застекленная витрина, и это уже был личный музей дяди Этьена, однако всю его экспозицию составляли только два манекена. Один был одет в полную парадную форму Легиона, со всеми наградами, которые сержант-шеф Мишоне получил за годы службы. Другой был облачен в камуфляжный комплект и разгрузку – видимо, напоминание о временах работы в частных военных компаниях. Подойдя ближе, Степан обнаружил и третий экспонат: на высокой колонне-подставке лежали фотография, армейский жетон и резная деревянная фигурка.
Ключик от витрины был самым маленьким на «башенной» связке. Степан повертел в руках жетон: личный номер ему ни о чём не говорил, но вот «Серж Борю» явно никак не вязалось с «Этьен Мишоне». Положив обратно жетон, Степан взял с подставки фото. То ли фотограф плохо подобрал пленку, то ли просто зарядил единственную, какая была под рукой, но фото вышло затемнённым к краям и почти засвеченным к центру. Со снимка нерешительно улыбалась девушка лет двадцати, одетая в синие джинсы и джинсовую куртку. Тёмные волосы её были взбиты пышным начёсом, по моде девяностых. Позади девушки можно было различить цветущее деревце, а за ним, совсем смутно – край крыши какого-то дома.
Степан пожал плечами, аккуратно положил снимок на прежнее место, и взял с подставки фигурку. Она была размером чуть побольше обычной лампочки, и резчику явно недоставало искусности, но он искупил это старательностью: приготовившийся к бою волк узнавался сразу. Особенно удачно получились вздыбленная на загривке шерсть, прижатые уши и грозно оскаленные клыки. Фигурка выглядела очень старой – дерево, из которого её сделали, успело от времени стать почти черным.
«Дуб, что ли?» – подумал Степан, вертя волка в руках. И тут прямо у его ног раздалось пронзительное мяуканье.
От неожиданности новый хозяин шато едва не уронил фигурку, отчаянно попытался подхватить её у самого пола, успел-таки поймать, но острые клыки больно царапнули большой палец, оставив за собой кровавый след. Степан недовольно заворчал, переложил волка в другую руку, но увидел, что оцарапанный палец успел всё же мазнуть по дереву. Ругаясь про себя, Степан ладонью принялся оттирать кровь, одновременно оглядывая комнату в поисках источника мяуканья.
Источник обнаружился немедленно: на журнальном столике у камина сидел тот самый рыжий кот, что встретил их с Жан-Пьером во дворе. С минуту человек и зверь внимательно рассматривали друг друга, и Степан отметил про себя, что шерсть у кота не просто рыжая, а с рыжими полосами разных оттенков, что грудка у него белая и что выражение морды – невероятно грустное.
Злость куда-то улетучилась. Он ещё раз осмотрел статуэтку – кровь частью стёрлась, но часть наверняка навсегда останется в дереве – и поставил волка обратно в витрину. Закрыл стеклянную дверцу, обернулся, и сделал осторожный шаг в сторону камина. Кот всё так же сидел на столике. Ещё шаг. Кот и не подумал убегать, только склонил голову на бок, словно говоря: «Ну и чего ты тут крадёшься?» Степан усмехнулся и не спеша пошел к печальному гостю.
– Так ты всё-таки дядин? – человек говорил по-французски, решив, что знакомые звуки кот воспримет спокойнее. – Знать бы ещё, как тебя зовут. И как ты сюда пробрался. Я что, входную дверь плохо закрыл?
Кот внимательно слушал его, потом коротко мяукнул и, потянувшись, обнюхал руку Степана. После этого ткнулся мохнатым лбом в пальцы, спрыгнул со стола и затрусил к выходу.
