АЛЬВАР. Вы уже открывали мне ее, Соберано.
СОБЕРАНО. Альвар, я открою вам настоящую тайну. Вы сможете вынести ее?
АЛЬВАР. Я постараюсь.
СОБЕРАНО. Любовников больше не будет.
АЛЬВАР. Увы, я опять не понял. Я ни одной вашей тайны не могу понять, Соберано.
СОБЕРАНО. Альвар, вы последний влюбленный испанец.
АЛЬВАР. Друг мой, я думаю, вы ошибаетесь. Чем же они будут жить, следующие испанцы?
СОБЕРАНО. Завистью.
АЛЬВАР. (помолчав). Это страшно, Соберано.
СОБЕРАНО. Очень
Входит МОНАХ.
СОБЕРАНО. Это он сломал мой цветочек!
АЛЬВАР. (хватаясь за шпагу). Чего хочешь, Монах?
МОНАХ (указывает на БЬОНДЕТТУ). Его.
АЛЬВАР. Опять! Уйди, а то убью!
СОБЕРАНО. Нет, я убью! Он сломал мой цветочек!
БЬОНДЕТТА. Это он ранил меня!
МОНАХ (рванувшись к ней). Вот, вот! Я за тем и пришел!
АЛЬВАР. Назад!
МОНАХ. Да нет же, дон Альвар, я хочу хотя бы узнать! Я думал, не смог понять. У меня голова разламывается. Я потрясен!
СОБЕРАНО. Мой цветочек… мой цветочек…
АЛЬВАР. Чем ты был потрясен? Только скорее! И внятно!
МОНАХ. Да, я быстро. Нож вошел глубоко…
АЛЬВАР. Гаденыш…
МОНАХ. Не ругайтесь пока, синьор. Это важный вопрос.
АЛЬВАР. (сквозь зубы). Продолжай!
МОНАХ. Нож вошел вон туда, в грудь. Давайте спросим его… (Отстранив АЛЬВАРА.) Скажи, ведь нож вошел глубоко? Ты же чувствовал это? Он молчит. Это он нарочно молчит. Но он знает, помнит… (Кладет руку на грудь себе.) Нож вошел… сильно очень. Там… синьоры, там косточка хрустнула.
АЛЬВАР. Косточка?
МОНАХ. Да.
АЛЬВАР. Я живой еще…
МОНАХ (кричит). Так представляете, как он опасен?!
СОБЕРАНО. Косточка, хрустнула… у синьоры? (Жадно глядит на БЬОНДЕТТУ.)
МОНАХ. Ну да, да! Он опасен, синьоры! Он страшный такой! Я был потрясен, я думал, нож войдет в пустоту, в свистящий, грохочущий мрак, в кошмарную бездну, хлынет пламя из раны, затопит, сожжет планету… а там только косточка хрустнула…
Пауза.
СОБЕРАНО (БЬОНДЕТТЕ). Ну хоть косточки хруст дай услышать…
МОНАХ. Как он устроен, надо узнать. Нужно его разъять на волокна, там найдется изъян, отклонение. Может, ноготь особый, или жилки не так сплетены, не как у нас… и в том месте, в том неправильном сплетении жилок, синьоры, – сидит Вельзевул! Демоны любят такие места, синьоры. Демоны вьют свои гнезда в таких вот местах – если под сердцем, в груди, хоть чуть-чуть по-другому сплетаются жилы – демоны там уж раскидывают свои гамаки или… да что говорить, синьоры – в любой волосок, в ресницу – впивается демон, если ресница посмела завиться чуть круче, чем надо… Так что, синьоры, мы поймаем его, он маленький, крошечный, мы посадим его в колбу, закупорим на века, чтоб не выбрался, и тогда… может быть, можно будет всем нам остаться жить… потому что – ха-ха-ха! Вельзевул будет пленник, а не мы с вами… (Помолчав.) А ты… если, конечно, захочешь после всего этого…. насильно не будем держать! Но если останешься с нами… что ж… живи… в тебе не будет больше вреда, ты будешь женщиной человеческой. Так что решай.
СОБЕРАНО (МОНАХУ). Да разве ж ты видишь ее?
МОНАХ. Я вижу ее.
СОБЕРАНО. Ну и… какова она?
МОНАХ (совсем тихо). Ужасна.
СОБЕРАНО. И ты посмел ее ранить?!
МОНАХ. Я посмел! Потому что… дон Альвар, все и так говорят, что испанский офицер живет с ведьмой. А мы вынем из нее дьявола, как огонь из лампадки… и она будет ваша жена. (Кричит.) Вы же хотите ее!! И она… будет… синьор офицер… Доверьтесь. У инквизиции такие хирурги! Она вытерпит… ради вас…
