Генерал-лейтенант Алексей Иванович Нестеренко, с мая 1942 года возглавлявший оперативную группу гвардейских минометных частей Южного фронта, вспоминал, как утром 7 августа «в Белореченской мы встретились с Р. Я. Малиновским, доложили ему о состоянии своих частей и отданных нами боевых распоряжениях. Как всегда, Родион Яковлевич спокойно и внимательно выслушал нас и рекомендовал выехать в Майкоп, чтобы гвардейскими минометными дивизионами усилить оборону этого очень важного направления.
В своем штабе мы срочно оформили приказ, устно отданный в Лабинске, и выехали в Майкоп. В приказе гвардейским минометным частям ставилась совершенно самостоятельная задача – держать оборону, прикрывать отход наших войск к Майкопу и вести борьбу с танками противника…
В ночь на 9 августа штаб опергруппы разместился в Хадыженской, на ее северо-западной окраине. Утром мы должны были представиться маршалу Советского Союза С. М. Буденному. Штаб готовил нам справку о состоянии частей. И вдруг неожиданно появился Москвин. Вид у него был озабоченный.
– Что случилось, Арсении Петрович? – спросил я.
– Танки противника форсировали реку Лаба южнее Лабинска, обходят нас справа, идут на Майкоп. Все попытки гитлеровцев форсировать Лабу на участке Курганная— Лабинск нами отбиты. Прошу разрешения срочно отвести дивизионы к Майкопу.
Москвин был прав: следовало немедленно снимать дивизионы с рубежа реки Лаба и перебрасывать их на оборону Майкопа. Однако для этого нам требовалось разрешение маршала С. М. Буденного. Ломаковский, Москвин и я срочно выехали к нему. Мы ехали с тревожным сообщением и крайне неприятной просьбой… Но другого выхода у нас не было. Если наши части не отойдут к Майкопу, фашистские танки и мотопехота могут ворваться в него и закрыть выход в горы.
Около пяти часов утра мы подъехали к ВПУ фронта. Наше внезапное появление и просьба взволновали Семена Михайловича Буденного. Нам пришлось выслушать немало горьких упреков. Однако обстановка была такова, что нельзя было не согласиться с нашими доводами. Требовалось отвести «катюши» и готовиться к решительным боям в горах.
Получив разрешение, мы вернулись в свой штаб. Начальник штаба по радио дал команду дивизионам отходить к Майкопу.
К вечеру 9 августа танковые подразделения и мотопехота противника ворвались в Майкоп. Наши части успели отойти за реку Белая: 67-й гмп – с 12-й армией, а дивизионы Москвина, Сидорова и Кабульникова – с 18-й армией. Из станицы Саратовской мы сумели переправить за Гойтхский перевал большое количество снарядов М-13 и М-8 оперативной группы ГМЧ Северо-Кавказского фронта. В дальнейшем этими снарядами мы обеспечивали свои части».
9 августа 1942 года Ставка подчинила командованию Юго-Восточного фронта Сталинградский фронт и Волжскую военную флотилию. Командовать Юго-Восточным фронтом был назначен генерал Андрей Еременко.
Майкоп был легко занят немцами во многом потому, что в городе действовало разведывательно-диверсионное подразделение полка «Бранденбург-800» во главе с лейтенантом Адрианом фон Фелькерзамом, переодетое в форму военнослужащих НКВД. Они уничтожали или захватывали узлы связи, передавали ложные радиосообщения, сеяли панику. Тем же, кто смел усомниться в полученных от сотрудников НКВД инструкциях, сразу припоминали приказ № 227. Людям Фелькерсама удалось также захватить часть оборудования для добычи нефти, не допустив его уничтожения. Немцы даже наладили символическую добычу майкопской нефти, но какого-либо практического значения она не имела. Нефтеперерабатывающих заводов в Майкопе не было, а до ближайших НПЗ в Грозном или Баку немцы так и не до шли. Отправлять же майкопскую нефть на переработку в Германию значило бы давать дополнительную нагрузку на единственную и без того перегруженную железную дорогу, по которой снабжалась кавказская группировка немцев.
