По правде сказать, мне самому тоже не верилось.
– А с кем вы сейчас разговаривали? – спросила она.
– Вы слышали чей-то голос? – в свою очередь спросил я.
– Я слышала вас.
Я оглянулся по сторонам. На заснеженной полянке на дне ущелья никого не было. Слышалось журчание ручейка, выбегающего из-под тающего снега, да голос поющей сойки, потревоженной, в чаще кустарника. Я принял сидячее положение и пожал плечами.
– Ничего не понимаю, – опять сказала Дина, – как мы с вами не разбились, упав с такой высоты. С вами все в порядке?
– Почти, – ответил я, – вот только немного растянул ногу.
– А я, представьте себе, не чувствую ни ушиба, ни малейшей ссадины.
Я мысленно еще раз поблагодарил принца Фогельфрая.
– Покажите вашу ногу, – попросила Дина.
– А пустяки, – отмахнулся я, – через пару дней совсем пройдет.
Я стянул с шеи шарф и стал им туго обматывать лодыжку.
– Давайте помогу, – предложила она. Я не стал возражать.
Вдруг повалил снег. Он сыпал густыми хлопьями сверху, прямо с отвесных скал. Мгновенно в ущелье все кругом потемнело.
– Несладко приходится сейчас вашему брату там, наверху, – заметил я, подставляя лицо под падающие хлопья снега, которые тут же таяли.
– Да. Там к тому же еще и сильный ветер, – задумчиво произнесла Дина. – Но не переживайте. Мой брат сильный, справится.
– Как бы это ему дать знать, что мы живы? Может быть, ему крикнуть?
– А вот этого не нужно делать, – сказала Дина, – криком мы можем вызвать сход лавины. Она собьет его и завалит нас.
– Что же делать в таком случае?
– Нам остается только ждать.
Я был даже рад такому исходу событий. Разве я мог мечтать о том, что смогу остаться с Диной вдвоем с глазу на глаз в этом трудно доступном ущелье? Нет, само провидение позаботилось о том, чтобы мы провели как можно больше времени вместе. Я был благодарен фортуне.
Снег продолжал валить густыми хлопьями, но ветра не было.
– Нам надо найти какое-нибудь укрытие, – сказала Дина, – в такую погоду нас вряд ли начнут искать. Брат, вероятно, не сможет спуститься сюда. У него недостаточно длинная веревка, и к тому же он, наверное, думает, что нас уже нет в живых. Спасатели найдут нас только утром.
Я подобрал лежавшую недалеко сосновую ветку и, обломав сучья, смастерил рогатую палку. Я попытался подняться, но Дина жестом остановила меня.
– Сидите. Еще неизвестно, может быть, у вас перелом.
Она принялась шарить руками в снегу в надежде отыскать что-нибудь из нашего оброненного снаряжения. Я осматривал местность.
– Можно сделать шалаш из веток и там укрыться, – сделал я предположение.
Дина нашла складной ножичек, которым я перерезал веревку. Она так этому обрадовалась, что чуть не запрыгала от радости. Глядя на нее, я вдруг почувствовал себя спокойно, как будто попал в свой родной дом. С помощью палки я поднялся и сделал несколько шагов. Мы приступили к устройству нашего совместного убежища.
Таская ветки и выдалбливая палкой в снежной стене нишу, я постоянно думал о Дине и не переставал любоваться ее обворожительным шармом, который так присущ восточной женщине. Что это за изюминка, которая делает ее не похожей ни на одну женщину мира, когда, несмотря ни на какие беды, чувствуешь с ней всегда себя сильным мужчиной? И почему она всю жизнь маячит у тебя перед глазами как розово-голубая мечта из сказок "Тысячи и одной ночи"? Уж не из-за этой ли мечты рыцари в средние века совершали свои крестовые походы на Восток?
