Самолет оторвался от взлетной полосы. Ольга откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза. В голове звучал голос свекрови: «Девочка моя, все будет хорошо».
«Почему мама никогда так не скажет?» – Оля не в первый раз сравнивала мать и свекровь. Обе с одного года и даже родились под одним знаком Зодиака. Разница в один день – а абсолютно непохожие Львицы. Врут всё гороскопы про характер, про судьбу. Человек делает себя сам, в этом Оля не сомневалась.
Стать похожей на маму не хотелось. У той все было «слишком»: слишком уверенная в себе, слишком целеустремленная, слишком непримиримая. Каждое по отдельности качество хорошее. А вместе они задавили маму, сделали расчетливой и одинокой. Оля не помнила ее веселой хохотушкой, какой мама осталась на старых фотографиях и в папиных рассказах про бурную студенческую молодость. А вот нежной и ласковой помнила. И для себя давно нашла точку отсчета, когда мама начала меняться не в лучшую сторону.
В тот день папа кричал, не обращая внимания на присутствие дочери:
– Ты не имела права принимать решение сама!
– А я считаю, глупо упускать возможность стать заместителем начальника управления, – невозмутимо отвечала мама. – Не могу же я вечно городскую комсомолию возглавлять.
– Но мы же хотели второго ребенка.
– Хотели. Обстоятельства изменились. Никто бы не стал дожидаться, когда выйду на работу. Молодых и перспективных много. Нужно уметь использовать шанс.
– Такой ценой?
– Аборты на больших сроках делают только по медицинским показаниям. Они у меня есть – низкое давление и плохая свертываемость крови. Ты не вправе меня обвинять.
– Если бы все было чисто, я бы знал, что ты ложишься в больницу, – махнул рукой папа и вышел из комнаты.
– Кстати, это была девочка, – бросила мама ему вслед.
Оля тихо плакала на диване: было жалко себя, маму, папу и неродившуюся сестренку.
– Ничего страшного не случилось, – подсела к ней мама. – Рано или поздно поймешь, что я сделала правильный выбор.
В тот год Оля пошла в школу, а через два – мама стала начальником городского отдела образования. Жизнь в семье наладилась, но прежней не стала. Все реже звучал мамин смех, все чаще мама говорила, кто и что ей должен.
– Ты должен делать то, что я говорю! – привычно распоряжалась мама.
– Слушаюсь и повинуюсь, – папа вытягивался по стойке «смирно», подносил руку к виску и делал по-своему.
– Ты должна учиться «на отлично», чтобы не позорить меня, – ругала мама дочь за четверки.
Оля не понимала, как ее оценки могут опозорить маму, но возражать не смела. Вступался папа:
– Девочка никому ничего не должна. Она учится для себя.
– Тебя никто не спрашивает, – раздражалась мама.
Папа ушел без крика, когда дочери исполнилось четырнадцать. Он, как и мама когда-то, говорил, что рано или поздно Оля его поймет. Но пока она считала, что папа ее предает. Не потому, что уходит, а потому, что оставляет с мамой.
– Пока нельзя по-другому. Ни один суд тебя мне не отдаст. Я без официальной работы, следовательно, мне не на что тебя содержать.
В стране шла перестройка.
Позже папа перебрался в столицу, занялся бизнесом.
– Большой город, большие возможности. Потерпи немного, – успокаивал он, – заберу тебя.
Жить с мамой становилось невыносимо. К тому же, в доме появился сначала дядя Толя, потом были Василий Петрович, Сергей Семенович, Аркадий Николаевич. Мама активно стремилась устроить личную жизнь. До ребенка ей дела не было. Оле казалось, что она – оружие мести папе в руках матери: самой не нужна, но и тебе не отдам. Любит ли ее мама? Девчонки в школе рассказывали про своих матерей, а она никогда ничего не говорила. Просто не знала, что сказать.
