С минуту ничего не происходит.
Затем Землевластитель машет рукой, и представитель комитета продолжает озвучивать имена.
Как назло, шестым приглашают Дориана Акаяна.
Он встаёт рядом со мной. Я невольно бросаю на него взгляд, кладя палец на пульс на запястье, словно так смогу его скрыть. Дориан смотрит прямо на меня. На плакатах его глаза ярко-ореховые, но прямо сейчас они тёмно-карие.
Я быстро отвожу взгляд.
Не могу разобрать по его лицу, что он думает. Всё внутри сворачивается гниющими водорослями.
Дориан тренировался целую вечность.
Я помогла ему подготовиться к победе.
И как мне его теперь обойти?
Один за другим возницы выстраиваются в линию. Когда последние – Саран Минаги и Иуда Перейра – выходят вперёд, представитель комитета кладёт стопки карточек на стол. Он глядит прямо на меня.
Я мысленно готовлюсь к тому, что, как я знаю, последует.
– Как это понимать? – кричит один из государственных помощников-земельщиков. – Для чего ты здесь, Корал Охотник?
Они никогда не называют меня по имени без указания рода занятий. Так они напоминают, что съёмщики отождествляются с группой, к которой прикреплены. С профессией и островом, к которому привязаны. У нас нет отдельных фамилий. Это привилегия земельщиков. Их именам не нужно оправдывать их существование. Нашим – да.
Другой государственный помощник (съёмщик) снимает очки и говорит:
– Это какая-то выходка Охотников? – Он щурится на меня. – И где же тогда второй? Твой брат? Почему ты здесь одна?
Землевластитель смотрит на меня немигающим взглядом.
Где-то далеко океан успокоился. Осязаемая тишина разливается по всей арене. Ни шарканья обуви, ни детского смеха, ни споров мужчин. Все затаили дыхание.
– Здесь только я, помощник, для участия в гонке славы. Насколько я понимаю, это не командное состязание, так что брат не может ко мне присоединиться.
Один из возниц выругивается, изумлённый моей дерзостью.
Землевластитель по-прежнему безмятежно наблюдает за мной. Однако четверо мужчин испытывают замешательство. Они совещаются, бросая на меня сердитые взгляды, будто боятся, что я слишком расслаблюсь.
Я чувствую себя беззащитной. Мне кажется, что, если пошевелюсь, земля разверзнется у меня под ногами.
Некоторое время все молчат. Поднимается безжалостно поющий ветер. Мне хочется уйти. Просто исчезнуть. Это абсолютно не моя глубина. Они смотрят на меня так, словно я первый марилень, вышедший из океана, будто я возвещаю о жестокости этого мира.
– Ты съёмщица, – говорит государственный помощник-земельщик. Он глядит на меня, быстро моргая. Почти что вопрос.
– Верно.
За столом поднимается суматоха. Мужчины перешёптываются и хмурятся.
– Это неслыханно, – добавляет государственный помощник-съёмщик. Голос звучит неуверенно, но это странный вид неуверенности. Помощник сомневается, что хочет быть не уверен.
– Да, – вставляет другой помощник: земельщик. – Гонка славы, проводящаяся раз в четыре года, – историческая традиция. Ты посещала нашу школу, верно? – Он обращается ко мне напрямую. – И ты опытный Охотник. Вот промыслом и занимайся. Это само по себе честь. Зачем просишь большего?
Белое, покрытое шрамами лицо государственного помощника-съёмщика приобретает морозный оттенок красного. Должно быть, слова земельщика сильно его задели. Даже членство в совете не меняет нашего истинного места в мире. Он снова глядит на меня – не с теплотой, но определённо без прежнего едкого раздражения.
