– Что происходит? – Когими пальцами потрогал кончик своего языка. – Передо мной только что стоял отец. – Он огляделся по сторонам. – И целовал меня. – Смертный передернул плечами. – А это вы?!
– Вам привиделось, господин. – Изобразив страх, я отпрянула от него, упала на колени и рукой прикрыла грудь, плотнее натягивая на шею кимоно, словно меня пытались раздеть. – Вы накинулись на меня, начали целовать, лезть руками под кимоно. Я кричала от ужаса и звала на помощь. Вот только что! Разве вы не помните, Когими-сан? Как я теперь могу вам верить?
– Но я не понимаю, что произошло! Наверное, я схожу с ума. Я только что видел перед собой отца, и рядом не было вас. Простите, если я вас оскорбил или обидел. Я не хотел этого, клянусь вам. А может, это все происки кицунэ? И это она одурачила меня здесь, среди леса? – Он зажал рот руками и округлившимися глазами начал озираться по сторонам. Он так перепугался, что подпрыгивал, дергался и кружился, тщетно ища ту, что стояла сейчас перед ним. В глазах несчастного мелькнуло осознание. На мгновение взгляд Когими стал прежним, но я провела ладонью перед его лицом, и глаза снова заволокло пеленой отцовской магии, не позволявшей его разуму видеть истинное положение вещей.
Трясущимися руками Когими потянулся ко мне и помог встать. Оперевшись на руку смертного, я поднялась. Мы оказались слишком близко к очагу. Предательское пламя осветило нас и бросило тени от наших тел на циновку. Когими опустил глаза, которые тут же стали размером с круглое зеркало Аматерасу, и в страхе отпрянул от меня. С глаз его вновь спала пелена. Я проследила за его взглядом и обнаружила, что у моей тени два пушистых лисьих хвоста. Они выглядывали из-под подола кимоно.
– Кицунэ! – закричал Когими. – Меня одурачила кицунэ!
Ненадолго хватило отцовского дурмана.
– Вам снова померещилось, господин! – крикнула я вдогонку бедолаге, бегущему к сёдзи[11]. Но он меня уже не слышал.
Одним прыжком я преградила ему путь к выходу.
– Далеко собрался, милый? – Я решила больше не скрывать свою сущность и обольстить его. Обычно мужчины теряли голову при виде человеческого облика кицунэ, но не этот. Когими дрожал от страха, как кленовый лист на ветру. – Какой ты прыткий. Не стоит так меня бояться, Когими. Я всего лишь хочу поиграть с тобой. У тебя такие сладкие губы, что у меня нет сил оторваться от них.
Рывком я притянула к себе за кимоно трясущегося Когими и впилась в его рот. С жаром накрыв его губы своими, я уже не искала его язык. Мне нужно было кое-что повкуснее. Его жизненная энергия. Это то, ради чего кицунэ связываются со смертными. Я могла бы высосать из него жизнь полностью, но никогда бы не позволила себе этого. Никогда мне не приходилось убивать человека собственноручно. И я не делала этого по собственному желанию, лишь по приказу отца, боясь ослушаться и навлечь на себя его гнев. Моя лисья душа была слишком ранима, и я бы себе этого не простила. А подтолкнуть к самоубийству – могла, и руки мои оставались чистыми.
Светлая, тягучая, сладкая, как мед весенних пчел, энергия Когими влилась в меня вкуснейшим нектаром. Я оставила ему половину. Теперь он не будет таким прытким и не сможет бежать. Он в любом случае не смог бы ускользнуть от меня. Однако представление затянулось, и я решила заканчивать. Мне надоело играть с ним, как кошки развлекаются с мышью, прежде чем проглотить.
