– Да, видите ли, – обратился он ко мне. – Такая неприятная ситуация…
Женщина молча стояла в коридоре и смотрела то на меня, то на Антона. Мое присутствие в квартире, казалось, ее слегка удивило.
А в это время парни в халатах методично вытаскивали из квартиры тумбочки, магнитофоны, телевизоры, холодильник, стулья, ковры и кресла.
– Что… что вы делаете? – обратился к ним Антон. – Кто вам разрешил?
Он даже попытался преградить им дорогу, но один из «грузчиков» отстранил парня даже не движением руки, а так, слегка повел ладонью, и Антон вынужден был прижаться к стене, чтобы дать им пройти. На его вопрос никто даже и не подумал отвечать.
– Я терпела, пока Паша был жив, – наконец заговорила женщина. – Но теперь меня ничто не останавливает, и у меня развязаны руки.
Словно демонстрируя эту мысль, она подняла ладони к лицу и пошевелила пальцами. Затем незваная гостья снова посмотрела на Антона и нехорошо усмехнулась.
– Так вот на кого он меня променял? – хмыкнула она. – Ну что ж, дело прошлое, сердцу – или у мужиков иной орган является более важным, а? – не прикажешь. Но теперь все кончено. Я вывожу мебель.
– Как? – жалобно охнул Антон. – Может быть, мы с вами побеседуем? Вы…
– Зоя Сергеевна, – коротко бросила ему женщина. – А говорить нам с вами не о чем.
– Но позвольте…
– Не позволю, – отрезала Зоя Сергеевна. – Я и так уже много чего позволяла.
Антон беспомощно развел руками и посмотрел на меня, как бы прося помощи.
Но я не намеревалась вмешиваться. Честно говоря, вся эта ситуация начинала меня напрягать.
Сначала меня выдергивают из дома, обещают кучу денег, демонстрируют набитый валютой бумажник и везут на квартиру к избалованному юнцу, которого я должна охранять денно и нощно. Затем мне приходится осаживать наглого юношу, читать ему лекции о киноискусстве и отбиваться от попыток переспать со мной. Потом клиента кто-то грохает, и вдобавок ко всему приезжает его вдова и очищает квартиру.
И от меня еще требуют помощи и сочувствия. Вместо того чтобы подумать о том, что мой труд, между прочим, должен быть оплачен.
– Сколько добра! – снова подал голос старичок, восхищенно провожая глазами уносимый стриженными под бокс качками телевизор.
Антон вскипел.
– А вы-то кто такой? Что вам вообще здесь надо? – закричал он с плаксивыми нотками в голосе. – Вы что, Пашин отец? Или дед?
– Я? – удивился старичок. – Я хозяин этой квартиры. Сдавал собственность Кургулину Павлу Филимоновичу. А что? Платил он вовремя, а чем вы тут с ним занимались, меня не касается. Сейчас, говорят, это можно, не сажают. А зря, если по правде…
– Сталинист недобитый, – фыркнул Антон. – А, делайте что хотите!
И он уселся прямо на пол, там, где еще пять минут назад край ковра был заправлен под плинтус. Юноша уже смирился с происходящим, и в его глазах металось какое-то роковое отчаяние.
– Что, не нравится?! – злорадно посмотрела на него Зоя Сергеевна. – То-то же! Хватит с тебя красивой жизни, по крайней мере, за мой счет.
– За ваш счет? – огрызнулся Антон. – Это с какой же стати?
– Язычок прикуси, – посоветовала ему Зоя Сергеевна. – Говорлив больно. Сколько мой муж тебе платил? А? В месяц сколько на тебя уходило?
– Раз говорите, что это были ваши деньги, то вам виднее, – ответил Антон.
– М-мерзавец… И это при двух взрослых дочерях! Нет бы им на приданое откладывать!
Зоя Сергеевна посмотрела на меня и, вдруг опомнившись, спросила:
