Обернувшись, Птица обнаруживает, что рыжик так и стоит, переминается с ноги на ногу. В сердце снова вспыхивает вина: уничтожать вот это! Ну и задачки ты задаешь, Повелитель…
– Проходи давай, нечего на пороге стоять.
– А у тебя окно другое, – говорит Ксень, тыкая пальцем в огромный треугольник. – У меня там такое круглое, как дупло, и в нем сидеть можно. И цвета другие – синие там, голубые… Такие, как мне нравится, – и снова трет руку. Выглядит донельзя смущенной и в себе неуверенной, все в тех же рваных джинсах и грязной майке, что и вчера, но глаза все равно блестят любопытством и каким-то азартом. Спрашивает же Ксень совсем другое: – Тебе ураган не мешал спать?
– А тут так, как нравится мне, – пожимает плечами Птица. – А что, ураган был? Я и не заметила, спала как убитая.
На всякий случай девчонка скрещивает руки на груди – чтобы в дыры ее толстовки не было видно отметку, оставленную этой ночью.
– Надеюсь, Хенна выполнит обещание насчет покормить. Я вчера только завтракала.
– А я – позавчера обедала, – смеется Рыжая. Заметив, с каким ужасом на нее воззрилась Птица, снова тушуется и поясняет: – На завтрак рыбу давали… а я ее не ем! А предыдущий ужин я пропустила, потому что в библиотеке опять сидела допоздна… а если опоздал – ходи голодный, такие правила. Вот и получается ерунда. Хенна честно мне притащила что-то вчера, а я так разнервничалась, что не смогла ничего съесть. Так что будем ждать завтрака.
Хенна врывается пестрым ураганом: на ней джинсовые шорты и майка с изображением космического пейзажа, поверх – та самая бахромчатая куртка, видимо, любимая вещь. В руках у нее ворох шмоток.
– Ага, я вижу вы окончательно проснулись, – жизнерадостно изрекает она. – А я тут нарыла своих вещей – размера мы с Птицей примерно одинакового, так что проблем не будет, надеюсь… – смотрит на Ксень: – а вот ты у нас совсем худышка, может оказаться великовато… ну да это только до магазинов – там переоденешься в нормальное.
Ворох шмоток приземляется на кресло. Ксень берет оттуда первую попавшуюся рубашку и штаны и прячется за занавеской: она действительно очень тощая, даже костлявая, и жутко стесняется своих острых локтей и коленок, выпирающих ребер и общей угловатости… а еще у нее по всему телу веснушки, даже на животе, и это добавляет ей нелюбви к собственному облику. Штаны приходятся ей почти впору, ремень она затягивает на последнюю дырку и черные джинсы садятся как влитые. А вот водолазка с пандами великовата: у Хенны примерно второй размер груди, а у Ксень – нулевой, и хорошо еще, если не отрицательный. Натягивая на правую руку рукав, она обращает внимание, что на запястье блестит что-то маленькое. Девушка замирает, стремясь это рассмотреть, и не верит глазам. На коже словно золотистая татуировка: маленький шар с крыльями, при попытке его стереть он не пропадает и даже становится немного ярче.
– Офигеть теперь, – шепчет она. – Снитч! Я теперь долбанный ловец от гриффиндора! – и трет «татуировку» все сильнее, но та не оттирается никак, и более того, начинает едва заметно светиться ровным и теплым светом.
– Уйди, исчезни, растворись! – мысленно твердит рыжая, понимая, что зря старается. – Пошла вон! – рявкает она, вылетая из-за шторы.
На нее немедленно воззряются две пары глаз: серые – Птицы и совсем черные, с подводкой – Хенны. Она понимает, что снова выглядит глупо.
