Чумные Псы: Оскал Страха - страница 7

Женщина замирает, словно впечатавшись лбом в стену, и начинает хохотать. У Птицы мелькает мысль, что эта баба попросту ненормальная маньячка, которой доставляет резать всех налево и направо.

– Убила… хха! Как же! Хотелось бы – но они живучие! Драссир максимум поваляется сутки и восстановится! А волк – и вовсе не живое существо. Их плодит Темный из собственной магии, и посылает везде, как подручных. Это, считайте, муляж…

– Темные, светлые – разницы пока не увидела, – бросает Птица, и ненависти в ее голосе не становится ни на гран меньше.

Хотя и радует, что пижонистый идиот все еще жив. Если не солгала эта безбашенная, совершенно лишенная тормозов женщина – при других обстоятельствах Птица восхищалась бы ей. Впрочем, и сейчас можно, почему нет, все равно они тут в плену, никуда их не выпустят – эта, вторая, не понимает, да и есть ли ей вообще куда идти? Неровно обрезанные рыжие пряди, одежда с чужого плеча, какая-то шальная радость от того, что случилось «чудо», что их вот прямо сейчас забирают – и ее, эту радость, видно, несмотря даже на предложение их высадить… Неблагополучная семья или детдом, делает вывод Птица, и крепко сжимает зубы, потому что ей идти теперь тоже, вроде как, некуда. То есть неправда, есть, к этим вот, идеальным, которые сами ее зовут, которые кричали ей бежать – не сбежала, дура, просто не смогла переставлять деревянные ноги, слишком много крови для одного дня.

Вторая… Вторая вообще отбитая какая-то, то ли в шоке, то ли случилось что… А и правда…

– Эй, рыжик. Ты-то чего так радостно всему веришь?

– Я не рыжик. Я Ксеня, – бурчит смешная рыжая девчонка, вызывая насмешливый фырк. – Мне кажется, она говорит правду. А ты с чего взяла, что эти…

– Ну раз ты Ксеня, то меня зовут Птица, будем считать, познакомились. Тоже кажется. А чего домой не просишься? К родителям там, не знаю?

– Я из детдома. Единственного друга забрали сегодня, мне больше терять нечего.

– А, ну ясно. Потери в семье. Классика.

Ксенька возмущенно вскидывается насколько может и сверкает голубыми глазищами:

– Это не повод для шуток!

– Я не шучу. У меня сегодня родителей убили. Пока вот эта, – кивок на Аргону. – и тот, которому глотку перерезали, решали, кому я достанусь. Видимо, такая политика. Чтобы забрать к себе, нужно, чтобы было некого терять.

Феникс давится воздухом и едва удерживает стремительное движение руки к кинжалу – так ее очень давно не оскорбляли!

– Следи за словами, – цедит она, опасно щуря черные глаза. – Сейчас у тебя скидка: ты ничего не знаешь, но не смей…

– А то что?! – Птица бы встала, да может только руки в кулаки сжать, все еще кстати грязные, мажущие дурацкой черной слизью все вокруг. – Убейте. Отпустите. В космос вышвырните. Пижону отдайте. Я вас не боюсь.

Ксеня надрывно, из последних сил хохочет, пытается хоть как-то сгладить углы, пока эти психованные не переубивали друг друга:

– Ну да, пижон! Реально, в плаще этом красном идиотском!

– Нет, тот который на тебя напал – шут. Ему бы в цирке выступать, – Птица решает помочь рыжику перевести тему. Подобные вопросы нужно решать с глазу на глаз, все же. В любом случае уже после того, как у нее появится возможность погоревать по ушедшим. – И это был пиджак.

– Пижон и Шут… Гороховый, – хохочет Рыжая. – А что, им подходит!

– Шут и Пижон, – фыркает Аргона. – Да они бы тебя убили за такие прозвища.

– Да мне, собственно, плевать, – пожимает плечами Птица.