Он увидел её сразу. Из десятка пушистых неуклюжих птенцов она была самая прекрасная: круглые, словно черные бусины, глазки с удивлением смотрели на птичий мир, оранжевый клюв издавал милое гоготание, а крошечный хвостик игриво двигался из стороны в сторону при каждом её шаге. Гусёнок долго смотрел на незнакомку и, преодолевая неловкость, неуклюжей походкой подошёл к ней.
– Какой хороший день, правда?
Та подняла на него блестящие глазки и ответила:
– Хороший, но мне на птицефабрике нравилось больше.
– Отчего же? – смелым голосом возразил гусенок. – Здесь просторный загон, много зелёной травы, да и воздух пахнет клевером. Попробуй глубоко вдохнуть!
Он поднял клюв кверху.
– Чувствуешь аромат?
Незнакомка зажмурилась и медленно вдохнула.
– Даааа, – протянула она, – кажется, цветочный запах.
Она открыла глазки и, внимательно посмотрев на нового друга, спросила:
– Ты давно здесь?
– Нет, вчера хозяйка с рынка привезла. Всю дорогу в тесной коробке везли, еле жив остался. Так коробку трясло, чуть шею не свернул!
Они оба засмеялись.
– А я с птицефабрики сюда приехала два солнечных восхода назад.
– Значит тебе всего три дня! – радостно воскликнул гусенок. – Я значительно старше, мне уже целая неделя!
Они долго разговаривали, медленно двигаясь по огороженному металлической сеткой загону, щипали сочную траву и весело смеялись.
– У тебя есть мечта? – спросила она.
Гусенок щёлкнул клювом и ответил:
– Конечно! Я хочу огромные крылья, чтобы стать вожаком стаи! А ты о чём мечтаешь?
– Я мечтаю стать самой красивой гусыней и научиться летать, – вздохнув, сказала она.
– Понятно, – протянул гусенок. – Это хорошее желание. Только фермерским птицам незачем летать, их и тут неплохо кормят.
– А я не хочу быть фермерской птицей всю жизнь, – серьезно сказала гусыня. – Я точно знаю, что должна была родиться вовсе не гусыней…
– А кем же? – удивленно спросил гусенок.
– А ты никому не скажешь?
– Честное слово! – ответил тот и щелкнул для уверенности клювом.
– Лебедем…
– Лебедем? – переспросил гусенок.
– Именно, я это еще в скорлупе знала.
Гусенок не мог сдержать смеха и громко загоготал. Вслед за ним загоготали все птицы на дворе.
– Ну вот, и ты мне не веришь, – опустив желтую пушистую головку, сказала гусыня.
Незаметно солнце опустилось за хозяйский дом, и маленькая девочка с прутиком стала загонять гусят в сарай.
– Тега-тега, мои одуванчики, – громко кричала она. – Спать пора!
Всю ночь гусенок не мог сомкнуть глаз. Он смотрел на маленькую подружку и размышлял: «Какая она все-таки крохотная. Хорошо, что у нее теперь есть я».
Бежали летние деньки, солнце то медленно выползало из-за птичьего сарая, то, привычным маршрутом пройдя по небосводу, также неспешно ползло за горизонт, последними лучами облизывая старую черепичную крышу. Росли гусята, сменив детский пух на взрослое перо. В птичнике определился вожак, широкогрудый крупный гусь, который следил за всеми в стае и время от времени дрался за первенство еще с одним задиристым гусем. Белый гусь внимательно относился ко всем гусыням, но с особым трепетом ухаживал за одной, белой как жемчуг птицей с длинной изогнутой шеей.
– Просмотрите на мое хозяйство, – каждый раз перед гостями хвасталась дочь фермера, – это линдовская порода. Папа сказал, что к осени они будут крупными и яйценоскими. А вот наш лидер, я назвала его Беляк. Его невесту зовут Льдинка. Вон она, около вожака ходит.
