– Но мы не семья, – возражал Джексон. – Ты замужем за совершенно третьим человеком.
Когда Джексону пришлось выбирать, с кем из отпрысков проводить Рождество, он предпочел свою угрюмую дочь (катастрофическое решение). Джулия сочла это откровенным фаворитизмом – может, и не зря.
– Выбор Джексона[76], – сказала она.
– Я не могу быть в двух местах одновременно, – посетовал Джексон.
– А атом может, если верить квантовой физике, – сказала Джулия.
– Я же не атом.
– Ты сплошные атомы, и больше ничего.
– Ну, может быть, но я все равно не могу разорваться. Джексон только один.
– Как это верно. Что ж, веселого тебе Рождества. Бог так возлюбил этот мир, что отдал Сына своего и тэ дэ. А Джексон своему сыну даже рождественского подарка не раздобыл.
– Вздор! – отвечал Джексон. – Чепуха![77]
В «Черном лебеде» Джулия слизывала с пальцев мороженое – когда-то Джексон решил бы, что она дразнится. Раньше Джулия мазалась красной помадой, а теперь губ не красила. Непослушные волосы зачесывала назад и уминала жестким зажимом. Материнство отчасти обесцветило ее. Удивительно, до чего Джексон порой скучал по прежней Джулии. А может, она и есть прежняя, а скучал он по временам, когда они были вместе. Он надеялся, что нет. В сердце больше не осталось места. (Крайне тесное) пространство, отведенное женщине в шкафу Джексонова сердца, почти целиком занимала свечка, что горела чувствами к его шотландской немезиде, старшему детективу-инспектору Луизе Монро. Давнее пламя вяло мигало, никогда не разгоралось в безвоздушности их разлуки. У них не бывало секса, они не виделись два года, она замужем за другим и родила от него ребенка. У людей это не считается отношениями. Кто-то должен свечку погасить.
– Сердце бескрайне, – сказала Джулия. – Места полно.
Может, в сердце Джулии места и полно, а у Джексона не так – у него сердце сжималось и съеживалось с каждым перенесенным ударом. Бедное сердце, разбитое сердце[78].
– Чушь, – сказала Джулия.
Штука-то в чем: Джон и Энджела Костелло, якобы родители маленькой Шерон, что вот-вот превратится в Надин Уинфилд, вовсе не стали прахом. Не погибли в автокатастрофе, не бродили по темным улицам Донни. Не умерли, поскольку не жили.
Ни автокатастрофы, ни свидетельств о смерти, ни сведений о том, что пара с такой фамилией жила в Донкастере. Никаких записей о рождении их дочери «Шерон Костелло». На всякий пожарный Джексон разыскал другую Шерон Костелло, родившуюся в один день с Надин Макмастер, 15 октября 1972 года; та жила в Труро. Оказалась ни при чем и сильно недоумевала.
Само собой, Уинфилды могли вместе с именем поменять и дату рождения. Если б Джексон прятал ребенка, он бы так и поступил.
Уинфилды, как выяснилось, существовали. Явно жили в Харрогите, где зародились все «Бетти», и это стало предлогом – не то чтобы Джексон искал предлог – провести там приятные сутки; пожалуй, одно из самых цивилизованных мест, какие ему доводилось посещать. Впрочем, всякому известно, а Джексону в особенности, что цивилизация – тонкий слой краски, не более того.
Иэн Уинфилд действительно с 1969-го по 1975-й был педиатром в Святом Иакове, а потом уехал работать в Крайстчёрч. В самом деле был женат на Китти, а та и вправду была фотомоделью. Надин Макмастер прислала студийные снимки – Китти Гиллеспи, челочка и подведенные глаза, воплощенные шестидесятые, типаж, к которому Джексона тянуло инстинктивно. Что-то такое всплывало в памяти – «Китти Гиллеспи, Джин Шримптон
