Позавтракать один раз забыл. Бабушка то чашку видит его утром неубранную, а дед в спальне своего «Витязя» смотрит.
В спальню входит и строго так говорит:
– Ты что, старый, совсем уже? Со своим спортом даже не позавтракал!
А дед ей обиженно:
–Это ты совсем! Я как раз позавтракал!
Никола потом подошел к чашке – посмотрел.
Сухо. Только чайный листочек лежит на дне.
Может все-таки завтракал?
Дед вообще-то часто обижается на них. Чего ему не скажешь – сразу обида!
Вот иногда сидит и все в зубах зубочисткой ковыряет. Бабушка не выдержала и сказала как-то:
– Ну как можно целый день сидеть и в зубах ковырять?! Чего там выковыривать?
Что тут началось! Никола думал – коттедж рухнет. Дед рвал и метал. Уж такая сильная обида у него была!
Или сделаешь ему замечание, что он выхаживается по квартире постоянно перед тем, как на базар идти. Ведь ему обязательно надо выходиться по всем комнатам – зайдет в одну, в другую, на веранду заглянет, в прихожую, в холодный коридор, что у них второй прихожей зовется. В туалет заглянет, пачки с мылом проверит на полке, да еще поди по большому сходит. А то вдруг на базаре приспичит? Куда там бежать то?
Бабушка опять недовольна:
– Ну чего ты все выхаживаешься! Лучше бы мне веревку для белья протянул на улице! Нет, выхаживается по всей квартире!
Дед обиделся страшно:
– Ой, а ты будто делом занята! Сидишь тут и возмущаешься! Выхаживаюсь я, видите ли.
– Мне же надо…
– Да ну тебя!
Махнет рукой, наденет сапоги, да пойдет в огород веревку вешать от веранды к столбу забора.
Так и живут.
Разбегутся по разным комнатам вечером и сидят. Только Никола дотемна на улице скачет. Бегает, пока на улице фонари не зажгут. А зажгут их красивым, красновато-оранжевым светом, и осветят они улицы и так ярко станет, что все вокруг тем призрачным огнем мерцает. Свет в окна коттеджа заглядывает, огнем своим все подсвечивает. А асфальт как блестит, особенно после дождя. Словно искорки по поверхности скачут. Правда до самого огорода свет летом не доходит – все зелень скрывает. Потому фонари видно только из прихожей, веранды и большой комнаты, а спальня и кухня тонут в темноте, так как окна выходят в огород. Тут если свет не зажжешь – тьма тьмущая! Не зги не видно.
Летом фонари зажигают поздно, обычно после десяти вечера, а в июне, когда дни самые длинные, и вовсе в одиннадцать часов. Потом, как день убывать начнет, зажигают все раньше и раньше. Никола за это зиму и не любит – дни совсем короткие. Не успеешь глаза продрать, да на улицу выйти, а уже солнце садится. Поваляется парень в снегу до обеда, вывозится весь, придет домой, да потом снег даже в унитазе плавает, а снег капает и капает. В коридоре потом и прихожей воды – на целое ведро. Изваляется весь, начерпает в валенки, разбросает снег по дорожкам и довольный!
Прошлой зимой Никола даже пещеру вырыл в сугробе. Дед, когда расчищает снег после снегопадов, проделывает неширокую дорожку к гаражу, сараю и к задней калитке, раскидает снег по бокам, и получается у него проход с высокими сугробами по бокам. Ну, Никола в одном из таких сугробов проделал пещеру, и глубокую. Метра три глубиной, почти до забора соседского прорыл. Залез туда Никола, посидел, подышал воздухом, а пещера возьми и обвались. Засыпала его, что оттуда еле выбрался. Весь изгваздался. Живого места нет. Снег всюду – в глазах, носу, в ушах, за шиворотом кучи целые, в рукавах. Валенки и вовсе потом целый день пришлось у батареи сушить.
