Он недоверчиво изогнул черную бровь в немом изумлении.
«Серьезно? Контролировать меня вздумала? Ну, попробуй, девочка! Попробуй! Я тебе даже подыграю…»
А потом до затуманенного сознания дошел истинный смысл ее слов.
И стало больно. Зверски больно. Кишки точно кипятком ошпарило.
«Это Юрка тебе, что ли, близкий человек? Ах ты ж…»
Едва не застонав в голос, Слава резко сократил разделяющее их расстояние до минимума. Встал так близко, что при желании мог почувствовать аромат ее сладковатых духов, смешанных с умопомрачительным запахом тела.
Стоило только глубже втянуть ноздрями воздух.
Просто втянуть...
— Что бы это не значило, — встрепенувшись, процедил сквозь стиснутые зубы, угрожающе нависая над девушкой, — лучше отойди!
— Нет!
— Я неясно выразился?
Синичка не отступила. Впрочем, она не отступала никогда. Ни разу на его памяти. Вот и сейчас вместо покорности воинственно стиснула ладони в кулаки. Похоже, у нее напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения.
— К нему поедешь?
«Близкий человек. Близкий, сука, человек…»
— Возможно!
— Прямо сейчас?
— Нам есть, о чем потолковать!
— Не смей этого делать!
— Парню своему указывать будешь! Поняла?
— Я не указываю! — ее голос надломился. — Я прошу тебя…
Сердце затарахтело за ребрами громче старой отцовской газонокосилки.
Красный шумно сглотнул, пытаясь избавиться от неприятного комка в горле.
И произнес чуть ли ни шепотом, задыхаясь от странного трепета, пронизывающего грудную клетку:
— И вот так, по-твоему, просят?
— Ну да!
— Ну нет! — передразнил ее коряво. — Подумай лучше!
Ирина действительно задумалась. На пару секунд.
На ее скулах внезапно заиграл яркий румянец. Совершенно ей не свойственный. Дыхание участилось. А глаза неестественно заблестели.
Она выглядела потерянной. Дезориентированной. Чертовски смущенной.
И от столь странного зрелища в нем что-то безвозвратно сломалось.
Сознание отключилось. Ум за разум зашел.
Остались одни лишь потребности и инстинкты.
Примитивные. Голые. Инстинкты.
Поддавшись дикому порыву, Вячеслав обхватил лицо девушки собственными ладонями. Подался вперед. Зачем? Тянуло!
Так безмерно тянуло к ней. В ее личное пространство.
— Давай, Синичка, — пробубнил изменившимся до неузнаваемости голосом, — проси меня! Проси, как следует!
— Хорошо, как скажешь! — обреченно вздохнув, девушка увлажнила пересохшие губы. — Слав, не надо… оставь Юру в покое, он ни в чем не виноват! Это все я! Я… соврала тебе. Он — не мой парень, и никогда им не был. У нас другие отношения. Мы не встречаемся. Но он дорог мне. Безумно дорог. Умоляю, не причиняй ему вреда! Я не переживу, если Юра пострадает… из-за моей глупости. Пожалуйста, Славик! Пожалуйста, не трогай его. Прошу! Если хочешь, можешь злость на мне выместить, я привычная к твоим закидонам. А он… он — нет! Он — лучший человек…
— Замолчи! — зашипел Красницкий, отступая на шаг. — Ни слова больше!
Нечаянная секундная радость, облегчение сменились ярым гневом.
Мысли, лихорадочно сменяющие друг друга, грозили взорвать черепную коробку к чертовой матери. На куски. Воспоминания назойливо возвращали его в тот самый день. На ту злосчастную парковку торгового центра.
«…Ты — красивый, Слав! — точно наяву звучал в ушах ее звонкий голос. — Очень красивый! Жаль, внутри гнилой! А он способен ценить людей не только за внешность. Он видит душу. Смотрит в самую суть…»
Вдох. Столь глубокий, что обжег легкие изнутри.
