– Давно?
– Полтора месяца, – прошептала дочь.
Мать сидела, раскачиваясь, как болванчик.
– Женится? – спросила безнадежно.
Оля помотала головой. Та вновь принялась раскачиваться вперед-назад. Озабоченное лицо ее застыло на одной мысли.
– Так, дочка, – наконец, сказала она с твердостью. – Я должна тебе кое-что рассказать. Давно бы пора, да я все медлила, балда, медлила. Все думала, рано, рано.
И просто, по-домашнему, Анна Николаевна рассказала дочери, что в их роду по женской линии существует закон: первая беременность должна закончиться родами, иначе детей не будет вообще.
– Мне об этом сказала твоя прабабушка. А тетя Нина, сестра моя, не поверила, хотя и была замужем, вот и осталась бездетной. Зато я…
– Значит, я родилась не в браке? – посмотрела на нее Оля. – И мой отец не погиб в экспедиции?
Женщина вздохнула.
– Мне тридцать пять, доча. Тебе скоро восемнадцать. Вот и считай, какой там брак. Зато ты живешь, на белый свет глядишь. Неужто плохо?
Они помолчали.
– А как же папа? – спросила Оля.
– С ним я познакомилась, когда тебе было уже два года. Ребенок, знай это твердо, лишь украшает молодую женщину, если она самостоятельна, весела, следит за собой и не падает духом. Ребенок – это такая радость, Оля, ни с чем не сравнится. Подожди, сама увидишь. Мужики не дураки, видят, где им хорошо. Как говориться, замуж выйти – не напасть, как бы замужем не пропасть. Вот и будешь выбирать спокойно. Все к лучшему, доченька. Рубен тебя поддержит.
– Где вы встретились?
– У входа в метро. Я выходила, он входил. Увидел меня и все забыл, куда, откуда, идет за мной, одну меня в целом свете видит. Эх-ма! Совсем недавно, будто вчера, а уже пятнадцать лет пролетело.
Оля лежала спокойно, дыхание было ровным, почти незаметным. Бледное лицо порозовело. Впервые за последний месяц кошмар больше не вился над нею. Мать умела снять тяжесть с души. Жизнь возвращалась.
Оля обняла маму, прижалась к ней. Их слезы смешались.
– Спасибо, мамочка, я так переживала, до края дошла.
– Знаю, доченька.
– Я уже туда смотрела…
– Тихо, тихо, брось эти мысли. Все позади. Теперь тебе и свою жизнь жить, и ребенка растить. Мы тебя любим, всегда с тобой, держись за свою семью. Все вместе малого подымем.
– Тебе кажется, мальчик? – смущенно спросила дочь.
– Как мне, бабке, торкнуло, так и будет, внучок народится. Дай-то Бог. И никого не бойся, ходи смело, голову не опускай. Сейчас главное – здоровье. Твое и ребенка, он уже настрадался, пока ты раскачивалась. Отдыхай, ягоды собирай на даче. В сентябре в Крым поедем, в море купаться.
– Родненькая моя! – Оля снова заплакала, прижавшись к матери, потом с тревогой вскинула глаза. – А что папа скажет? Ты же знаешь, какой он, когда разойдется.
– Я с ним поговорю, не бери в голову. Рубен поймет, – она со вздохом обняла Олю и усмехнулась. – Как моя мать в тридцать шесть лет стала бабкой, так и я, как раз к тридцати шести подгадаю. Значит, ничего не поделаешь, от судьбы не уйдешь, суженого-ряженого на коне не объедешь. Ох-хо-хо. Слава Богу, поговорили. Лежи, сил набирайся. Я в магазин пойду. Чего тебе хочется, чего душа желает? Огурчика малосольного, селедочки?
– Да. И кефира.
– Кефир не стоит пить сейчас, там спирту много. Творожку куплю, ягод.
– И мороженого.
– И мороженого. Два возьму, мне тоже охота. Я ж у тебя молодая, меня еще «девушкой» называют.
– Ты самая красивая, мамочка, самая хорошая. Как бы я сейчас без тебя…
