– Больше Хемингуэя, да?
– Ага.
– Как и все мы. Я тебе потому и принёс Фолкнера, что сам недавно прочёл «Особняк» и мне понравилось. Перевод здесь отличный, Райт-Ковалёвой[3]. Шестьдесят пятого года издание. Попробуй, не пожалеешь.
– Спасибо, Серёжа.
– Не за что. Выздоравливай. Думаю, послезавтра уже можно выписываться, сейчас дело быстро пойдёт.
– А ты куда теперь?
– В Пуэрто-Рико. Но сначала на Кубу.
– Привет Фиделю, – сказал Петров. – Мы виделись. Классный мужик.
Глава вторая
Аэродром Чкаловский. Куба. Отель Амбос Мундос. Команданте Фидель Кастро и Эрнест Хемингуэй
Расстояние от Москвы до Гаваны, как сообщил мне штурман экипажа АН–22 «Антей» по имени Павел, девять тысяч пятьсот восемьдесят пять километров.
Было девять часов пятьдесят минут утра восьмого августа одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Я стоял у хвостовой части четырёхмоторного гиганта и наблюдал, как в его металлическое чрево под руководством пилота Нодия, чем-то похожего на актёра Влодимежа Пресса из популярнейшего в СССР польского телесериала «Четыре танкиста и собака», в котором Пресс играет механика-водителя танка «Рыжий» грузина Григория и механика Сергеева грузят гравилёт «РС–1» со снятым несущим винтом.
Борис и Антон привычно бдели поблизости.
Гравилёт был плотно упакована в серо-зелёный брезент, но и под ним угадывались необычные стремительные очертания машины.
По военному аэродрому Чкаловский гулял рваный августовский ветерок. Небо, абсолютно ясное с раннего утра, заволакивали тучи.
– Как бы дождь не начался, – принюхался к воздуху штурман Павел, забавно шевеля длинным носом. – Через сорок минут вылет. Где ваши?
Штурману было явно лестно стоять рядом со мной. Он вообще был горд тем, что оказался в экипаже, которому доверили столь ответственное дело, как испытание «Антея» с антигравом, а теперь, вот, международный демонстрационный и одновременно дружественный полёт на Кубу с самим Сергеем Ермоловым на борту – мальчишкой-гением, благодаря которому его жизнь так волшебно изменилась за какие-то полгода. Мне даже спрашивать об этом было не нужно – и так всё ясно.
– Скоро будут, – я посмотрел на часы. – Поезд вряд ли опоздает, а мой шофёр и вовсе никогда не опаздывает.
– Это хорошо, – сказал штурман, достал пачку сигарет «Ява» и протянул мне.
– Спасибо, не курю, – сказал я. – Долго нам лететь до Гаваны?
– Да, извини… те, – штурман достал сигарету, закурил. – Это я машинально. Думаю, часов за двенадцать-тринадцать долетим. Ветер над Атлантикой в это время года хоть и в лоб, но не слишком сильный, а с вашим антигравом крейсерская скорость значительно увеличилась. Скажите, Сергей…
– Паша, – остановился рядом с нами командир корабля. – Ты мне нужен.
– Иду, – штурман бросил сигарету на бетон аэродрома и затоптал окурок.
– Где ваши, Сергей Петрович? – обратился ко мне командир. – Вылет через сорок минут.
– Будут, – повторил я. – В самом крайнем случае задержим вылет.
– А… – начал было командир, но передумал, кивнул, поманил за собой штурмана, и они скрылись в недрах самолёта.
Действительно, подумал я, а где мои? Пора бы уже.
Сзади раздался шум мотора. Подъехала моя белая служебная «волга» с Василием Ивановичем за рулём. Из машины вышло трое мужчин. Один из них – высокий, широкоплечий, с проседью в усах и чёрных волосах, зачёсанных назад; в очках, одетый в клетчатую рубашку и джинсы, окинул самолёт весёлым взглядом и с чувством произнёс:
