Дверца в память Серёжи Ермолова,
советского пионера, ученика школы номер тридцать один города Кушки – самой
южной точки Советского Союза, слегка приоткрылась.
Итак, сегодня двадцать девятое октября
тысяча девятьсот шестьдесят девятого года…
Точно?
Хм, скорее всего, нет. Газета сильно
пожелтела, что говорит о том, что она никак не сегодняшняя. Возможно,
прошлогодняя или даже старше. Откуда я знаю? Бумага - она и на Гараде бумага,
тоже желтеет от солнца. Да и Серёже Ермолову это известно, не маленький.
- Серёжа! – через две закрытые двери до
меня долетел женский крик. – Серёженька!!
Ага, мама проснулась. Увидела, что меня
нет и теперь сходит с ума от беспокойства. Женщины. Везде одинаковые. Что ж, пора
выходить.
Вымыть руки после туалета я смог, а вот
вытереть было нечем. Посему обтёр о трусы и повязку на груди. Мельком глянул в
зеркало, подмигнул своему отражению и вышел.
- Серёженька! – мама кинулась ко мне по
коридору, добежала, хотела обнять порывисто, но вовремя затормозила. – Ты
встал? Сам? Ты с ума сошёл?! Как ты себя чувствуешь? А ну-ка быстро в постель!
Всё это она выпалила практически без пауз,
глядя на меня встревоженными серо-зелёными глазами – того же цвета, что и у
меня.
- Встал. Сам. Не сошёл. Прекрасно. В
постель не пойду – надоело, - я улыбнулся, шагнул к маме, обнял её.
Она громко всхлипнула и обняла меня в
ответ. Мы оказались почти одного роста, я даже чуть выше.
Я погладил маму по волосам:
- Не плачь, мам, всё хорошо, правда,
ничего не болит, только все бока отлежал. Лучше пошли в палату, поможешь все
эти повязки снять. Чешется под ними – сил никаких нет терпеть. Только это…
скажи, пожалуйста, какое сегодня число?
- Семнадцатое февраля, среда. Ты пять
суток спал беспробудно, мы уже не знали, что думать…
В коридоре послышались уверенные шаги,
из-за поворота появилась внушительная фигура начальника госпиталя.
Увидев меня и маму, он резко остановился,
закрыл глаза и потряс головой.
- Это не галлюцинация, товарищ
подполковник, - сообщил я. – Всё зажило, правду говорю. Прикажите снять
повязки, а то я их сам сдеру. Чешется же страшно!
- Я тебе сдеру! Ну-ка быстро в палату на
осмотр. Надежда Викторовна, подождите здесь, пожалуйста. Вон, присядьте на
стул. Мы недолго.
Однако получилось долго. Где-то около
часа, включая рентген. Всё это время мама (теперь я знал, как её зовут –
Надежда Викторовна) терпеливо ждала в коридоре, - авторитет начальника
госпиталя и его властная манера общения, судя по всему, не оставляли шансов на
противодействие. Да и зачем? Врачам нужно верить. За исключением тех случаев,
когда верить не надо.
К чести товарища подполковника, он принял
моё, по его же словам «чудесное исцеление», как профессионал. То есть быстро и
без обиняков. С другой стороны, куда ему было деваться, когда даже
рентгеновские снимки показали, что пациент практически здоров, а тщательный
осмотр это подтвердил?
- Если бы мне ещё неделю назад сказали,
что тринадцатилетний мальчишка с твоими травмами встанет с постели через пять
дней, я бы рассмеялся такому человеку в глаза. Пятьдесят - ещё куда ни шло. И
то… - он неопределённо пошевелил пальцами. – Жалобы есть? Хоть малейшие?
Повязки и гипс с меня сняли, как только
рентген показал, что всё в норме. Рана на бедре тоже затянулась до такой
степени, что товарищ подполковник, недоверчиво качая головой, снял швы.
