Вот оно!
Конечно же!
Море на горизонте, сверкающее под солнцем.
Только солнце не одно – их два. Первое, летнее, жаркое - высоко, чуть ли не в
зените. И второе, медленно встающее над морем, вслед за первым, - маленькое,
голубоватое, слепящее…
Система двойной звезды. Точно не Земля.
Кстати, о мальчике Серёже. Где он? То
бишь, где его сознание? Здесь, в этом теле, только память и то кусками, а
самого его нет. По крайней мере никто не требует освободить его голову, не
бьётся в истерике и не трясётся от страха. Как уже было замечено, никакого
раздвоения личности.
Так где же он, если я здесь?
На секунду я представил, как земной
мальчик Серёжа открывает глаза и обнаруживает себя на другой планете в теле
взрослого мужчины – инженера-пилота экспериментального звездолёта «Горное эхо»
по имени Кемрар Гели. Н-да. Пожалуй, такого детская психика может и не
выдержать. А может и выдержать – детская психика штука гибкая… Но всё равно –
ужас.
«А твоя ситуация – не ужас?» – спросил я
себя и тут же сам себе ответил: «Ты взрослый. А он ребёнок. Ему в тысячу раз
хуже».
Конечно, если мы действительно поменялись
сознаниями. Но может быть и совсем другой вариант. А именно: спасатели нашли на
дне пропасти изуродованную машину и в ней мёртвое – мертвее не бывает – тело
тридцатидвухлетнего инженера-пилота Кемрара Гели. Необратимая смерть мозга.
Оживление невозможно. Медицина бессильна. Всё кончено.
-
Серёжа, алё! Эй!
Голос Ильдара Хамзатовича возвращает меня в реальность. В
эту реальность.
- Простите, задумался, - я улыбнулся.
- Задумался… Голова не болит, мыслитель?
- Вы уже спрашивали. Не болит.
- Кстати, о голове. Точнее, о твоих
глазах. Ты же, вроде, очки носил?
- Э… ну да, носил, - не стал отрицать,
хоть и не помнил этого.
- Близорукость, так?
Я молча кивнул головой.
- Сколько диоптриев было?
Вот же пристал…
«Минус пять на правом глазу и минус четыре
с половиной на левом», всплыло в памяти.
- Минус пять на правом и четыре с
половиной на левом.
- А сейчас?
- Что – сейчас?
- Очки же разбились? Мне тебя без очков
доставили. Как ты видишь без них? Не похоже, что ты близорук, глаза не щуришь.
- И правда, - я сделал вид, что страшно
удивлён. – Только сейчас понял, спасибо вам. Всё вижу! Отчётливо, как будто в
очках! Надо же… - я покрутил головой, похлопал глазами. – Вижу!
Проверка зрения показала, что близорукость
тоже прошла, словно её и не было. Более того, зрение стало таким, к какому я
привык в прежнем теле – исключительно острым.
– Зрение – двести процентов, - сообщил
врач-офтальмолог, которого звали Вячеслав Олегович. – Если не все триста.
Большая редкость в наше время, между прочим.
Встречается у кочевых народов, диких племён, горцев… Людей, далёких от цивилизации, в общем.
- Очередные чудеса, - пробурчал Алиев,
когда я, не напрягаясь, назвал буквы в последней строчке проверочной таблицы.
Сначала глядя правым глазом, затем – левым. - Может такое быть? Хотя бы
теоретически?
- Теоретически… - Вячеслав Олегович
покачал головой. – Я сам проверял зрение у этого молодого человека пару месяцев
назад. Помнишь? – он посмотрел на меня.
Я не помнил, но утвердительно кивнул
головой.
- Близорукость. Причём прогрессирующая.
Хоть и медленно, но всё же. А тут… Нет, наверное, история медицины знает
подобные случаи, но мне они не известны.
- Не мальчик, а какой-то сплошной феномен,
- сказал начальник госпиталя. - Пять
суток назад был на волосок от смерти и – на тебе. Полностью здоров. Ещё и
близорукость исчезла. Такое впечатление, что организм нашёл и пустил в ход
какие-то внутренние скрытые резервы. Причём такие, о которых мы можем только
мечтать. Про механизм запуска этих резервов я и вовсе молчу – тайна за семью
печатями.
