Какой он жалкий. Его невеста провела ночь в доме босса, а он заискивает перед ним, улыбается и о работе говорит. О каких-то поставках, растаможке товаров и о фурах с элитными сырами, что застряли на границе. Это не амбиции, это какое-то извращенное раболепство.
— И тебе не стыдно? — тихо спрашиваю я и стою у дивана, не осмелившись подойти ближе.
Вова вздрагивает, оглядывается на меня, а в руках держит пустую коробку из-под фруктового салата. Едва заметно бледнеет и моргает.
— Ты к кому конкретно обращаешься, Ди? — уточняет Марк, перелистывая бумаги.
Хороший вопрос. Каждому из них должно быть совестно передо мной. Один меня проиграл, второй чуть не изнасиловал в душевой и на моих глазах самоудовлетворил низменную похоть.
— Как ты? — тихо интересуется Вова.
Я от его вопроса теряю дар речи. Я даже не могу понять, что я испытываю к нему: презрение, ненависть или обиду сопряженную с желанием расплакаться от несправедливости. Я ведь уже платье выбирала и иногда мечтала о том, как мы назовем будущих детей.
— А ты как думаешь? — сдавленно спрашиваю я.
— Выглядишь хорошо.
Марк глухо хмыкает, щелкает ручкой и ставит подпись. Пусть он и делает вид, что очень увлечен бумагами, но ему любопытно, чем окончится моя встреча с Вовой.
— Как у тебя наглости хватило прийти сюда? — цежу сквозь зубы и делаю шаг.
— Марк меня вызвал.
— Невероятно, — в отчаянии охаю я и хватаюсь за голову. — Марк вызвал?
— Ага, — беспечно подтверждает Марк и переводит на Вову укоризненный взгляд. — Только ты пришел слишком рано, Вов. На десять минут раньше.
— Так получилось…
— Охренеть, — вырывается из меня злое ругательство. — Это какой-то сюр.
Я отворачиваюсь от Вовы и Марка и смотрю на серое и мрачное небо, в которое можно, кажется, нырнуть. Я надеялась, что в Вове взыграет мужчина, когда он увидит меня в чужой рубашке и с голыми ногами.
— Ты знаешь, что он со мной сделал?! — я резко разворачиваюсь на пятках, всплеснув рукой на удивленного Марка. — Ты хоть представляешь?!
Я импровизирую на эмоциях и зря, но я хочу встряхнуть Вову и вывести его на ревность, чтобы она его отрезвила. Я понимаю, что для нас это конец, но видеть, как он унижается и стелится ковриком перед Марком — больно. И еще это бьет по моему самолюбию, ведь как я могла выбрать себе в потенциальные мужья такого слюнтяя?
Марк заинтересованно смотрит на меня, дожидаясь продолжения моей истерики. Ему самому любопытно, что он такого со мной сделал, что могло бы шокировать Вову. То, что он меня переодел, спать уложил и чмокнул в лобик вряд ли кого-то впечатлит. И утреннее рукоблудие перед завтраком тоже не тянет на возмутительную измену с моей стороны.
Между мной и Марком не было коитуса, которым я бы могла, фигурально выражаясь, хлестнуть по роже Вовы. Он-то думает, что у нас он случился, но у меня нет морального удовлетворения. Я так яростно противилась возможной близости и ради чего?
— У нас был секс! — рявкаю я в бессилии и понимаю, что я дура. — Да!
Марк изгибает бровь и молча подпирает лицо кулаком. Вова как-то не впечатлен и это логично. Он меня с таким прицелом и проиграл, чтобы его гадкий и подлый босс мной воспользовался.
— О, да, — киваю я и медленно шагаю, покачивая бедрами. — И каким он был!
— Невероятным, — Марк ухмыляется, и я слышу в его голосе издевку, которая портит всю драматичность ситуации. — И в каких только позах мы с тобой не пошалили, да, Ди?
