Почему снежные завалы казались Гилу небесным гневом, он не знал, но где-то в глубине подсознания было такое ощущение. Сон Гила перенёс его в прошлое, причём настолько далёкое, что память о нём если и сохранилась, то лишь в таинственных казематах главного собора Кётена и то вряд ли.
Он знал, что их земля пережила уже три эона, и каждый переход из старого цикла в новый ознаменовывался трагичными для человечества событиями. Однажды был камнепад, порушивший существующие на тот момент цивилизации, затем кислотный дождь, отравивший почти всё живое, а вот что было до этого, – не знал никто. Возможно вот этот самый «белый саван» и скрыл большую часть земель, заморозив континенты, и, истребив на них привычную жизнь. По крайней мере то, что открывалось взору спящего сталкера, очень даже походило на конец эона. Но не мрачный и кровавый, как описывался в детских страшилках, а изящно-лаконичный, умиротворяющий даже, правда не менее жуткий по существу. Чистота и бескрайняя пустота – очень символично, если учесть, что столпы новых эонов воздвигались на совершенно противоположных догмах и для совсем иных задач нежели предыдущие – те, что уходили во тьму времён.
Сани Гила обогнули часть Виландского леса и на его удивление привезли не куда-нибудь, а в нижний Элрич. Правда самого городка тут, конечно, ещё не было, но местность Гил узнал опять же благодаря своему сталкерскому компасу и высоченной горе, что заслоняла их городок от холодных северных ветров. Нет, её верхушки видно не было, но из снежных завалов возвышалась внушительная часть строения. Величественные, испещрённые витиеватыми узорами, стены сторожили сотни статуй, преимущественно женских, а купол венчала ажурная колокольня с таким длинным шпилем, что Гил заподозрил строителей в желании пронзить им облака.
Заметён оказался лишь сам вход в храм и то частично, к тому же его многоцветные витражные окна призывно горели всеми цветами радуги – внутри теплился огонь. Храм стоял, как последний оплот жизни в этом ледяном оцепенении, и Гил направил сани к самому его входу.
Однако сказать, что сталкер сам решал, как поступать, он не мог. Гил скорее наблюдал за самим собой, но собой не сегодняшним, а тем, кто был рождён несколько тысячелетий назад. И если судить по наряду и узким, обтянутым замшей кистям, то рождён он был женщиной, очень может быть жрицей.
Догадка Гила подтвердилась, когда пробравшись через сугробы, он оказался в храме и ему (то есть ей) на встречу вышла исполинка. Женщина ростом не меньше трёх метров обладала феноменально устрашающим ликом, при том, что черты её удивительного лица были прекрасны. Но вот глаза… Такие один раз увидишь – не забудешь уже никогда.
Гил очнулся от жуткого сна, резко сел в постели и стал судорожно хватать ртом воздух. Но сколько бы он не вдыхал, не мог потушить пожара в разгорячённых лёгких. Его лихорадка от пребывания в Вильтоте прошла, уступив место иному недугу, странному неиспытываемому прежде и очень пугающему.
Но не жар в теле страшил парня, а раздвоенное сознание. Ему чудилось, будто на поверхность разума, откуда-то из далёких времён, к нему пробивается та самая девушка, что летела в волшебных санях по заснеженным просторам Кётена. Она была напугана и хотела поведать ему что-то о своём страхе. Но Гил не сумел во сне разгадать истинный смысл её послания, и сейчас девушка пробивалась к нему, игнорируя и разрыв меж реальностями, и временную пропасть.
