Амалия не искала виновных, неистово и постоянно ломая голову над тем, чем накормить семью. Иногда от безысходности у нее настолько опускались руки, что просто хотелось залезть в петлю. Но заглянув в огромные на исхудалых лицах потускневшие глаза детей, которые практически не отходили от стола, как бы боясь пропустить раздачу еды, Амалия находила в себе силы и снова и снова бродила по полям округи, надеясь найти там оброненное зернышко или не замеченную при уборке картошину.
Однажды соседка рассказала Амалии, что в воскресенье видела ее сестер с протянутой рукой у церквей: Ренату у католической, а двойняшек Анну и Розу у лютеранской. Сердобольная соседка не осуждала. Она хорошо понимала, как нелегко приходится жить сиротам и потому принесла с собой мешочек пшена и малюсенький кусочек сала.
В тот вечер Амалия первый и единственный раз, ударила по лицу Ренату:
– Я не позволю тебе позорить нашу семью.
Казалось, от обиды или бессилия, в ней окончательно пропали все эмоции и чувства. Ничего не осталось от той девочки в красном галстуке, со светлым взглядом и растрепанными косичками, мечтающей построить светлое будущее.
Вскоре рано повзрослевшая и очерствевшая Амалия очень пожалеет, что подняла руку на сестру.
Поздней осенью 1932-го Рената смертельно отравилась. Она у одного амбара съела кукурузу, обработанную крысиным ядом. В ярости Амалия рвала на себе волосы и была готова голыми руками задушить хозяина амбара, который убил ее сестру.
В последнее время мимо их дома часто перевозили санки с умершими от голода односельчанами. Амалия даже не додумалась попросить соседей ей помочь. Она сама оттащила завернутое в белый холст тело Ренаты на переполненное кладбище. Разведя на маминой могиле костер и, дождавшись, пока земля оттает, Амалия своими руками подхоронила сестренку к маме.
Мария и Эмилия в это время присматривали дома за младшими.
Двойняшки Анна и Роза уже давно не выходили на улицу, а на днях вообще перестали вставать с постели. И как только сестры не пытались накормить их нехитрой похлебкой, изможденные голодом девочки отказывались принимать еду.
– Полная дистрофия организма, – сделал заключение фельдшер, – помочь уже ничем нельзя.
Через несколько дней двойняшек закопали поверх отца. И тоже без гроба, укутанных в половинки простыни с родительской кровати.
Амалия считай что весь день пробыла между свеженасыпанными могилами и уже ближе к вечеру было собралась идти домой, как у нее подкосились ноги и она, рухнув на мамину могилу неистово разрыдалась. Сильная, стойкая натура, но такие потери любой камень превратят в песок. Слезы бесконтрольно ручьями текли из девичьих глаз, а она лежала, не чувствуя ни холода, ни ночи, ни себя.
К двадцати двум годам Амалия успела похоронить семерых членов семьи. У нее невольно складывалось впечатление, что каждый год приносит лишь горе, а вся жизнь состоит из сплошных лишений и потерь.
Старшая Лейс тогда даже не могла предположить, что будет еще хуже и что ее семью ждут страшные потрясения…
В дом постучали вечером. Настенные часы Лейс недавно променяли на пару бурячков, но Амалия по привычке посмотрела на пустую стенку.
“ Должно быть где-то около семи, – промелькнуло в голове, – кто бы это мог быть в столь поздний час?”
Гостей они уж точно не ждали. Вся семья в сборе сидела за столом и пила перед сном подобие чая: залитые кипятком высушенные на печи шкурки от свеклы.
