От последнего же из всадников к тому времени остались только пыль на дороге и стук когтистых птичьих лап. Как видно, к своей клятве умереть вместе с господином он относился не слишком серьёзно. Получившая в бок копытами птица с некоторым трудом поднялась на ноги, но Оррик не стал проверять, возобладают ли у неё инстинкты хищника и резанул по шее, так что кровь брызнула веером. Последний фороракос с булькающими воплями носился по двору, пока выросший словно из под земли Хальг не запустил в него тяжеленным камнем и он не рухнул, забившись в агонии. Широкий двор теперь весь наполнился запахом крови.
– Господин чужестранец, вы ранены! – Бальжима хотело было подбежать к Оррику. Но остановилась, чтобы не напороться на почти коснувшийся её горла серый меч.
Оррик действительно был ранен. Последний удар копья в ногу оказался удачным – или неудачным, если посмотреть с его, Оррика, точки зрения. Это можно было почувствовать, даже не глядя. Но рука с мечом ничуть не дрожала. И разум оставался ясен:
– Ты, Хальг! Встань-ка там, где я могу хорошо тебя видеть, если жизнь твоей служанки хоть немного дорога! А ты Бальжима вообще и пальцем не шевели.
– Господин чужестранец, – Бальжима приняла растерянный вид, – неужто…
– Помолчи. Мой отец, мир его душе, всегда говорил, что типов, которые подолгу таят зло и предпочитают убивать чужими руками, надо держать на расстоянии клинка.
Хальг шагнул ближе, подняв раскрытые ладони вверх.
– Аолан давно заслужил смерть и моя обида на него была справедлива. Но главное не в этом. Помнишь, что я тебе говорил, Оррик: владеть волшебным сокровищем может лишь могущественный. На Меч Штормовых Туч, который ты держишь ушла лучшая часть двух десятилетий моей жизни и я хотел убедиться, что он попадёт в достойные ру…
– Достойные руки – значит руки могущественные, руки которые смогут удержать твой меч, так? Но кто сможет его удержать? Кто достоин? Тот, кто силён, доблестен и усерден на пути Второго Дыхания? Тот, кто богат и титулован, кто может нанимать умелых воинов и учиться у лучших мастеров? Или, возможно, тот, кто уловками ведёт других к гибели и хитростью стравливает дваждырождённых между собой?
Оррик не проглядел того, что хотя Хальг говорил дружелюбно, но с каждым словом подходил всё ближе:
– Кстати, эта девка, которую ты ко мне прислал две ночи назад, предлагала предать и убить тебя. Это часть твоей уловки, чтобы я не ждал от неё удара? Или ты тут не один хитрый? Всё же, вряд ли ты приказывал ей подкрепить предложение её телом!
– Ах ты шлюха! – зарычал уже изготовившийся к броску гном. И бросился – не на Оррика, а на Бальжиму. Оррику осталось только вовремя отскочить подальше, а там они всё сделали за него. Бальжима среагировала на инстинктах, маленькая стрелка вылетела из её правого рукава и пробила бы горло гнома, если бы тот не перехватил её на лету просто ладонью – остриё ушло в кожу лишь на полногтя, словно та была из меди. Затем Хальг врезался в Бальжиму и они покатились по земле.
К тому времени, как Оррик подобрал ножны от своего нового меча, отвязал серую кобылу, вскочил в седло и направил её к воротам, всё уже кончилось. Подняться с земли сумела Бальжима. Ну, попытаться подняться – нога подвернулась, не дав ей этого сделать. Её левый бок выглядел так, словно щипцами рвали, лицо было разбито. Хальг лежал неподвижно, из его шеи торчала заколка, а из глаза стилет, кожа уже почернела, без сомнения от яда.
