– Почему же тогда волки следуют каким-то там законам, а не вырезают всё овечье стадо разом и не вцепляются друг другу в глотки, споря за мясо?
– А во многих странах так и выходит. Повидал я и земли, где дваждырождённые князья вправду ничем не отличаются от разбойников, только и делают, что грабят тех, кто слабее, да дерутся друг с другом за добычу. И земли, где правители почитают себя богоравными, а простых смертных – не то что овцами, а травой.
Оррик поднял палец:
– Погоди, я по лицу вижу, ты хочешь спросить – как же вышло, что ваша страна устроена получше. Отвечу – а откуда мне знать? Я не простой бродяга, прожил я немало, во всякие истории был впутан, встречался с разными могущественными людьми и нелюдьми, повидал многое, но я не пророк, не мудрец и не правитель, чтобы судить отчего в одних странах порядки хороши, а в других нет. Тем более, как сменять плохие на хорошие. Я только недостатки замечать горазд, но это всякий может.
Оррик хотел добавить ещё немного, но прервался. Уже некоторое время его мучило слабое, смутное предчувствие. К таким предчувствиям он привык относиться серьёзно, даже до того, как узнал, что так могла выражаться способность ощущать духовные тела, которые, в отличие от Второго Дыхания, имелись и у простых смертных и у зверья, позволяя предугадывать их присутствие и намерения. Он огляделся по сторонам – ничего. Предчувствие испарилось. Нервы шалят, или какой-то лесной хищник понюхал и решил поискать другой добычи? Назойливые белые бабочки не облегчали задачу сосредоточения внимания.
Илнав же лишь неопределённо хмыкнул
– Ну вот например, – продолжил Оррик, так никого и не заметив, – Всякий, у кого есть глаза и уши, может сказать, что разбойников в Великом Инзе всё больше. Но сказать, почему их всё больше, я не решусь. Может потому, что нынешний император ещё молод, не под силу ему держать в узде князей и экзархов, может потому, что страна уже стара. И уж тем более я не решусь сказать как с ними бороться. Ну, по крайней мере, не убив год-другой на изучение ваших дел.
Он призадумался на миг:
– Кстати, Илнав, про разбойников. Я-то в этот лес собрался, чтобы их найти, второй день уже тут шатаюсь. Ты и сам знаешь, дальше на восток горы да леса кончаются, идёт густонаселённая равнина, в открытую там не проехать. Мне сказали, будто здешняя шайка знается с подпольными торговцами, которые не только меня, а и лошадь мою смогут по реке провезти. Но я – это я. Слишком жёсткий кусочек даже для целой шайки, если переговоры у нас пойдут наперекосяк.
Он махнул очищенной от мяса косточкой:
– А вот ты не боишься, что тебя в этом лесу убьют, ради твоего лука и птицы с дорогой упряжью? Как я могу разглядеть, ты едва-едва на Молодости. Один на один может и сравнишься тут с любым, да только с каких это пор разбойники затевают честный бой один на один?
Илнав насторожился:
– Ты уверен, что в этом лесу есть разбойники? Мне говорили совсем другое.
Оррик в свою очередь кинул косточку в костёр, тщательно вытер руки:
– Случаем, не тот же человек, который помог устроить всё так, чтобы тебя до утра не хватились?
Илнав побледнел, прикусил губу, наконец сказал:
– Тот же.
Оррик встал, оглядываясь по сторонам:
– Я – человек подозрительный. Иногда слишком подозрительный. Может я сейчас ненароком очернил верного слугу в твоих глазах. Но если тебя действительно выманили в этот лес чтобы убить, случайным разбойникам такого дела не доверят. На них только свалят смерть.
