Чужие долги - страница 9

Сперва Франграсьян не поверил своим глазам. Но видение не исчезало. Перед незнакомцем на коленях стоял другой человек – очевидно, побежденный. И у этого человека было лицо Франграсьяна. Точнее, такое лицо, какое могло бы стать у Франграсьяна, проживи он на свете еще лет тридцать. Узорчатая шапка и одежды оторочены мехом, кинжал на поясе – раззолоченный, с рубином у основания рукояти. По-своему этот постаревший Франграсьян был одет ничуть не хуже, чем Пашанг, его отец и нынешний царь Турана. И уж точно не хуже высокого незнакомца. Но почему-то именно он стоял перед незнакомцем на коленях и, похоже, боялся взглянуть тому в лицо.

А тот чуть отвел руку назад – и в ней возникло копье. Франграсьян узнал его без труда: это было то же самое копье, что висело у него за спиной. Он даже потянулся проверить. Рука нащупала пустоту. Ошеломленный, Франграсьян извернулся, пытаясь заглянуть себе за спину, одновременно шаря руками в воздухе над плечом и у бедра. Копье исчезло.

Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как незнакомец с хищной усмешкой (которую он скорее почувствовал, чем увидел) заносит копье, а постаревший Франграсьян обреченно съеживается.

– Эй! – заорал молодой Франграсьян и рванулся вперед, но туман сомкнулся прямо у него перед носом.

А в следующий миг он вывалился из этого самого тумана на берег Ворукаши, к Апам Напату, который все так же сидел и безразлично чертил прутиком что-то на песке. Франграсьян пошарил у себя за спиной. Копья не было.

– Ну и что это было? – хрипло спросил он, чувствуя себя так, будто запутался в дурном сне. Ведь он точно так же подходил к Апам Напату и говорил то же самое, и совсем недавно.

Но на этот раз Апам Напат даже не взглянул на него.

– Это причина, по которой ты еще жив, – спокойно ответил он.

– Недолго же мне осталось жить, – пробормотал Франграсьян и вздрогнул, вспомнив тусклый, униженный взгляд того, другого себя. Не пристало ему смотреть так.

– Кто это был?

Он не ждал, что Апам Напат ответит, но тот почти сразу откликнулся:

– Хаосрава, – и задумчиво добавил: – Кави Хаосрава. Твой внук. И не только твой: в его жилах течет кровь иранского царского рода. Он-то и отомстит за него. И сделает это тем самым оружием, которым ты сегодня сокрушил зловерного Зайнигу.

– Мануш-читра? – спросил Франграсьян враз пересохшим горлом. – Он внук Мануш-читры?

Апам Напат молчал. Может быть, он решил, что и без того сказал слишком много; а может, ему просто хотелось помучить туранского захватчика.

– Но я ничего ему не сделал, – пробормотал Франграсьян. Да, собирался. Видит небо, иначе никак. Он слов на ветер не бросал и не мог оставить дух деда неотомщенным. Но Мануш-читра знал Иран и знал, что ему нужно, и без его советов Франграсьяну пришлось бы туго. Хотя он бы скорее сам умер, чем дал Мануш-читре это понять.

– Я и Ирану ничего не сделал.

Это прозвучало тем более жалко, что Апам Напат, похоже, окончательно потерял интерес к разговору, полностью поглощенный вычерчиваемой им на песке хитро изогнутой фигурой. Франграсьян сглотнул.

– Как… как этого избежать?

Вот теперь Апам Напат поднял голову и пристально посмотрел на него. Но в глазах его Франграсьян не прочел ни злорадства (которое ждал там увидеть), ни утешения (на которое все-таки надеялся).

– Очень просто. Повесь свою плетку на гвоздь, оставь своего коня на царских пастбищах, сними сапоги и надень вышитые туфли. Забудь, кем ты был, и стань тем, чем пытаешься быть. Поклонись Ахура Мазде и огню, как это сделал твой брат.