А это похоже для следователя стало неожиданностью. Смотрит он авторское свидетельство и говорит:
– Ах вот как? Действительно, зато фамилия вашего куратора на нем значится. А он утверждал, что это ваша работа.
Задумался следак, а потом спрашивает:
– А, вы предупредили вашего руководителя, что изделия требуют доработки?
Я головой мотаю:
– Виноват, не успел его предупредить, в карцер попал.
– А, что за доработка требовалась изделию?
Ну я ему:
– Чертеж на доработку лежит в экспериментальной мастерской, на чертеже сверху надпись – «внести изменение в изделия помеченные меловым крестом».
А, следователь так глаз прищурил и говорит:
– А, не могли вы сказать на очной ставке с вашим руководителем, что предупреждали его о доработке?
А, я ему:
– Но я же его не предупреждал. Это же будет ложь.
Посмотрел он на меня с сожалением и говорит:
– Ничего ты так Хромов и не понял.
Потом как заорет:
– Ты понимаешь идиот, что тебе хана. Если ты его не предупредил о доработках, тебя точно расстрел грозит.
– Ну расстреляют, значит расстреляют, когда-нибудь это должно случиться.
А он мне:
– Ну, ты идиот. Ничему тебя жизнь не научила. Дай показания на своего капитана, и все. Больше ничего не надо. Ты только подпиши протокол допроса, и я буду ходатайствовать о твоей реабилитации.
А я ему:
– Я такие показания давать не буду и подписывать тоже ничего не буду.
– Федор Петрович, так он что, все-таки понял, что ты прав, а сынок нашего комиссара гад?
– Ну, а т ы думаешь, там одни дураки были. Конечно догадался.
– Так чего ты на этого гада показания не дал? Посадили бы его, туда ему и дорога.
– Э, Витя, многие поддавались на эту уловку. Думали, что правду знают, и настоящих врагов народа на чистую воду выведут. А потом им предлагали уже вражескую шпионскую сеть раскрыть. Видел я таких на очных ставках. Скольких они за собой честных людей на дно утащили.
– Что все так безнадежно?
– Знаешь, лучше и не начинать в эти игры играть. Если бы даже это правда была, я бы все равно не подписал этих показаний. Увяз у птички коготок, и птичке конец. Так вот. Через неделю снова мне конвойный командует:
– С вещами на выход.
Иду думаю, это уж точно особое совещание. Размышляю, что мне дадут – расстрел или снова этап. Заводят меня, смотрю, никакого особого совещания, опять меня следователь ждет. Сидит подписывает какую-то бумагу. Протягивает мне. Читаю, освобождение и предписание на поселение в соответствии со статьей УК. Спрашиваю следователя:
– А не могли бы вы мне посодействовать попасть на фронт?
А он мне:
– Ты же, Хромов, не захотел мне посодействовать разоблачить врага, значит и я тебе не буду. Странные вы люди, враги народа. Все у вас не как у людей. Ты знаешь Хромов, что все чертежи в архиве по вашему секретному изделию подписаны твоим капитаном? Твоей подписи на чертежах, кроме того чертежа, что нашли в экспериментальной мастерской больше нигде нет.
Я удивился:
– Как так? Я же сам чертежи в архив сдавал.
А, следователь мне:
– А, вот так. Мы сейчас занимаемся деятельностью твоего начальника. Хочешь пойти с ним паровозом? Могу устроить. Подпиши протокол, что ты чертежи чертил и готово дело.
А, потом посмотрел на меня так оценивающе и говорит:
– Только, что-то мне подсказывает, что ты еще здесь можешь понадобиться. Поэтому и выталкиваю тебя от сюда, от греха подальше. На следствии тебя твой начальничек утопит, как пить дать, и глазом не моргнет. Так что, топай друг любезный от сюда.
