Асея – средняя дочь – моя одногодка, но когда мы познакомились, она была при смерти, так что я плохо ее помню. Две младшенькие – Тесси и Пэг – росли практически у меня на руках. Им едва исполнилось три. Тара работала на двух работах, выращивала какие -то овощи по мере возможности, но за внешней стеной города почти сразу начинался березовый лес. Земля рядом с лачугой была жирная, но не плодоносная.
Семья хоть и оказалась бедная, но то радушие, с которым я был принят в нее, не встречалось мне больше ни с одной стороны Разлома. Они жили впроголодь, однако Тара всегда находила, чем накормить лишний рот. Никогда ничего не жалела для меня, учила и защищала, как собственного ребенка и, возможно, я даже был счастлив в те годы, пока однажды все не переменилось. Той ночью мы, как всегда, ждали Тару дома, но ее долго не было. Я уже места себе не находил, когда она, наконец, вошла в дом, вся в синяках и страшных кровоподтеках. Городские закидали ее камнями, за связь с нечистивым. Она спокойно смыла кровь, и улыбаясь сказала мне, что все в порядке, но я больше не мог подвергать семью такой опасности… Я бежал так далеко, как смог. Прочь из города, через весь Такаир и Варгард, а потом и через сам Разлом. Смутно помню те дни, я просто мчался прочь, словно все наместники мира спустили на меня своих Знахарей с благословлением Дракона. Но моя семья осталась там. Прошло много времени, и я, кажется, чувствую в себе силы вернуться и, при необходимости, защищать их.
Малкут молчал, щурясь на мягкий свет, повешенных Фоуксом «фонарей».
– Хорошо, – наконец, сказал он, – это какой никакой, а план. Лучшего у нас все равно нет.
Они какое -то время посидели молча, вслушиваясь в тишину ночного леса, а потом собрались спать.
Берк тяжело поднялся на ноги.
– Ты в порядке? – взволновано спросил Малкут, которого беспокоили изменения, произошедшие с бесом. Тот стал каким -то тихим и малоподвижным, бьющая из него ключом энергия куда -то делась, он ссутулился и осунулся.
– Я в норме, – отмахнулся он, – мне крепко досталось, но я восстановлюсь.
Малкут нахмурился, но не успел вступить в спор, как на опушку вышел клирик. Он неспешным шагом подошел к ребятам и обратился к Малкуту, не глядя на беса:
– Малкут, я могу поговорить с тобой наедине?
Мальчик с сомнением смотрел на священника, а Берк, сложив руки на груди, не без агрессии бросил:
– Что тебе надо?
Алания дернул головой:
– Я не с тобой говорю, онис.
Краем глаза Малкут заметил, как Берк вздрогнул. Это слово он уже слышал в дворце отца. Димирь точно также назвал беса до того, как в Тронном зале наступило настоящее сумасшествие.
– А что такое, – голос беса стал приторно сладким, от такой перемены стоило ждать беды, – apostate считает ниже своего достоинства говорить с нечистивым?
Алания дернулся, как от пощечины и, кажется, собирался ответить на словесную атаку физической, но его остановили.
– Хватит, – голос Малкута был непривычно холодным и властным. Не дрожал, несмотря на то, что внутри мальчика трясло. Берк удивленно глянул на друга, ругнулся и похромал прочь, махнув рукой. Спустя мгновение он скрылся в повозке.
– Что ты хочешь? – спросил Малкут.
– Поговорить, – голос клирика стал теплее, он примирительно поднял руки ладонями к мальчику, а в уголках зеленых глаз легла паутинка тонких морщин, – я безоружен и не желаю тебе зла. Пойдем пройдемся.
Малкут бросил недовольный взгляд на повозку, в которой исчез бес и коротко кивнул.
