Впереди, метрах в ста, находилась старенькая детская площадка, некогда возведенная самими жильцами близлежащих домов. Ничего особенного, горка, песочница, карусель да пара качелей, но все было сделано с любовью и светлыми помыслами. Много лет прошло со дня установки этих качелей, но все они были в пригодном состоянии и по сей день. Когда-то они были выкрашены в яркие цвета и разрисованы веселыми мордочками. Да, это были времена, когда подобные картинки называли мордочками, а не «смайлами». Сейчас, конечно, краска выгорела на солнце, а местами и вовсе сошла, оставляя после себя пятна ржавчины.
Чак направлялся именно туда, на площадку. В какой-то момент он начал различать совсем тихое поскрипывание карусели «скрип, тишина, скрип, тишина…». Карусель словно выплывала из тумана, а вместе с ней из тумана появлялся силуэт взрослого мужчины, медленно вращающегося на ней, подталкивая себя по-немногу правой ногой. Чак остановился словно завороженный. Еще секунду назад он и не задумывался о том, насколько непроглядная дымка тумана окутала утренний город, а теперь он словно стал зрителем фантастической пьесы. Лишь ближнюю половину карусели Чаку удавалось как-то рассмотреть, дальняя же сторона была сокрыта туманом. Силуэт мужчины появлялся из неоткуда, проплывал пол круга и вновь уходил в никуда, медленно, с тихим скрипом. Это мог бы быть фрагмент фильма ужасов в котором именно на такой карусели, именно в такую погоду катался бы серийный убийца в ожидании невинной жертвы, но это был обычный мужчина и, постояв пару секунд, Чак не спеша двинулся к нему. Он подошел к карусели и опять остановился на какое-то время. Мужчина словно и не заметил, что к нему кто-то подошел. Его правая нога все в том же неспешном ритме толкала его на очередной виток. Чак подобрал удачный момент и ловким движением подсел на маленькое кресельце карусели напротив молчаливого мужчины. Теперь они катались вдвоем, сидя друг напротив друга и не говоря ни слова «скрип, тишина, скрип, тишина…».
Из-под полей своей «детективной» шляпы Чак разглядывал мужчину напротив. Поднятый ворот его пальто не позволял комфортно вращать головой, да этого и не требовалось, мужчина сидел недвижимо, не считая медленных, ритмичных толчков ногой. Одет был мужчина не броско: самые обычные черные брюки и серого цвета свитер с воротом под горло. Рукава свитера были немного коротковаты и из-под них торчала синяя рубашка в клетку. Впрочем, она же торчала и в районе спины, где свитер был небрежно задерт. На ногах старенькие черные шнурованные туфли, немного потертые по краям, со сбитыми носками, чуть грязные по погоде. Проходящий зевака мог бы, при желании, принять этого человека если не за бродягу, то точно за какого-то неряху. Чак невольно вспомнил как сам собирает воедино человеческие образы прохожих по их одежде или поведению, но сейчас был совсем другой случай. Этот человек, возможно, и был неряшлив, но лишь в вопросах того, что носит на себе. Его же гладко выбритое лицо, аккуратная, словно только что сделанная короткая стрижка с небольшой проседью у висков и очки для зрения в строгой хромированной оправе говорили о том, что человек этот не так прост как может показаться на первый взгляд. Самих глаз Чак видеть не мог, поскольку сидели они друг к другу полубоком, но помнил, что это были самые необычные глаза, которые он когда-либо видел в своей жизни. Красные, словно у Альбиноса, глубокие, как сама бездна…
