Правда, теперь она избегала Джорджа, плохо понимая почему. Объяснить это женщина тоже не смогла бы. Они оба не сказали друг другу ничего дурного, но теперь она много не могла сказать ему совсем. Он чувствовал её крайнее смущение и прял её игру. За общим столом и в гостиной он показывался редко, всё больше куда – то уезжая или сидя наверху. Если же вечер настигал Джорджа в гостиничном номере, он ждал, когда к нему с подносом в руках поднимется Митчелл или Ричард.
Ричард бывал у него чаще, наверное, в силу всегда забавлявших Джорджа Тагэрти общественных предрассудков. Мальчишке не нравилось пребывание Тагэрти в доме, но он молчал об этом ради тетки. Рич чувствовал в этом человеке что – то, что трудно поддавалось объяснению, словно было в нем двойное дно, хоть его было непросто обнаружить. Юноша не знал, насколько он прав, но с Тагэрти держался всегда настороженно, с опаской, иногда даже не слова не говорил. Он делал то, что просила тетя Полина, но неприязнь к мужчине только усиливалась. И…
Вечером одного из дней, когда Полина поболтала с девочками о пустяках, уложила Ребекку в постель, случилось то, чего она никогда не могла себе представить. Она спустилась в тот вечер в кухню прибрать после ужина. Племянник принес из комнаты Джорджа Тагэрти поднос с грязной посудой, и остался подле Полины, помочь. Было уже поздно.
– Ты устала, тётя? – спросил Рич, принимая из рук женщины сухое полотенце.
– Немного, – тихо подтвердила она, – но нужно с этим закончить…
– Я сам, иди присядь! – велел племянник её любимым деловито-ласковым голосом.
– Хорошо, спасибо! – покорно ответила Николлс, она и впрямь чувствовала усталость.
Ричард оставил на минуту работу, чтобы отодвинуть для женщины стул, на который она медленно опустилась. Юноша тронул её руки. Они были холодны, и, набрасывая ей на плечи шаль, он спросил:
– Налить тебе чаю?
Полина посмотрела на него снизу – вверх.
– Да, спасибо, Рич!
Он наполнил до краев чашку, поставил её перед Полиной и, отойдя к раковине, снова начал мыть и вытирать насухо вымытую посуду. Они молчали, обоим было спокойно. Затем наверху послышались шаги, кто-то спускался по лестнице. В кухню вошел Джордж Тагэрти, замер на секунду у двери, потом прошёл внутрь. Окинул присутствующих взглядом; Ричард не отвлекся от своего занятия, но Полина спросила:
– Вы чего—нибудь хотите, Джордж?
Мужчина коротки на неё взглянул, перевел глаза на Ричарда. При виде мальчишки, который ловко орудовал полотенцем, Тагэрти вдруг испытал немалую, подкатывающую к горлу, как тошнота, досаду.:
Он раздраженно засунул руки в карманы брюк, сказал ядовитым тоном:
– Для начала чаю, Полина, и поговорить с тобой, – при этих словах он зло глянул на племянника женщины и добавил, обращаясь уже к Риччи, – если возможно, наедине!
Николлс удивилась его странному поведению, но при юноше ничего не сказала. Почему – то грубость гостя была направлена именно на её племянника. И она собиралась указать на неё Тагэрти, не желая мириться с хамством даже старинного друга семьи. Ричард поймал взгляд тетки и понял, что ему лучше уйти. Она просила об этом, так и не высказав просьбу вслух. Тогда Ричард отложил полотенце и направился к выходу, чувствуя на себе виноватый взгляд Полины Николлс и досадуя теперь на Джорджа Тагэрти.
Когда дверь за юношей закрылась, Полина встала, принесла новую чашку, не забыв жестом пригласить постояльца присесть за стол, однако, тот остался стоять на ногах. Николлс, наливая напиток, старалась избегать навязчивого взгляда своего гостя, глаза которого буравили её все время. Они стояли сейчас очень близко друг к другу.
