Чвак - страница 5

Уже знакомый нам солнцелуноликий юноша сейчас никуда не мчался, поэтому его можно было рассмотреть в некоторых подробностях. Он был азиатом, блондином, приземистым и энергичным – и все это одновременно. Коренной таджикский швед в первом поколении Зафир Каас эмигрировал с семьей в Швецию два года назад по программе «Открытой Европы», но был через месяц депортирован по линии МАГАТЭ как нелегальное ядерное оружие. Юноша имел невероятно кипучий темперамент, учился сразу на трех факультетах, работал на двух работах и одной подработке, при этом участвовал еще и в рок-группе «Урр бабай», в которой был барабанщиком, клавишником, гитаристом, басом и женским вокалом одновременно. Самое ужасное во всем этом было то, что Зефирка неизменным соседом по койке Воплина. Впрочем, тот за год приобрел к своему проклятию практически полный иммунитет.

– А чо ты тут сидишь? – Подозрительно обнюхал Зефирка заколоченную Воплиным дверь. – Я б на твоем месте на эти доски не надеялся. Через два часа закат. Доктор обычно через эту дверь вылезает. Валил бы ты отсюда.

– Не могу. – Вздохнул Воплин. – Там мои абитуриенты на экскурсии

Зефирка вздрогнул и с ужасом выпучил глаза.

– Ты их чо, к доктору отправил? Одних? Ты рехнулся?

– Мне инструктор приказала. Все им показать. Все – значит и санчасть.

– А чо с ними не пошел?

– Инструктор сказала показать, а не ходить с ними по гиблым местам.

– Блин,чувак, ты даешь. Ты чо не помнишь, в прошлом году человек двадцать городских повыбивали все окна в санчасти и разбежались по окрестным лесам. Мы же их всей академией три дня ловили.

– Они просто черезчур впечатлительные были. Вот они, современные люди. Только в интернете сидят. Столкновение с реальной жизнью для них уже стресс.

Зефирка подошел совсем близко и уставился ему глаза в глаза.

– Серег. Это были покойники, которых нам оставили, пока в городе главную подстанцию не починят и свет в морг не дадут. Ты прекрасно знаешь доктора. Открывай давай дверь и топай за ними. Нас и так городские попы каждый месяц с вертолета святой водой кропят по периметру. Еще нам не хватало массового исчезновения гражданских.

В словах Зефирки была ужасная правда. Воплин в глубине сердца надеялся на повторение прошлогоднего инцидента, но доктор умела делать выводы. Сейчас шансов сбежать не было даже у покойников.

Воплин со скрежетом стал отдирать доски . Когда последняя бессильно свалилась под стеной, вместо белой обшарпанной двери перед курсантами предстала кирпичная силикатная стена с наклеенной наискосяк бумажкой от доктора с многозначительным заклинанием:

-Опоздали.

Зефирка плюнул в кирпичи. Кирпичи даже не шелохнулись.

В коридоре санчасти было темно и пахло несвежей диспансеризацией.

Абитуриенты, подсвечивая себе путь телефонами, робко, по шажку продвигались вперед по гулкой металлической решетке, обозначавшей пол. Под решеткой беззвучно клубилась багровая тьма. Неверные светодиодные отблески выхватывали из бурого сумрака какие-то плакаты, накликающие на смотрящего сколиоз, лишаи и столбняк. Вдоль заляпанных то ли ржавчиной то ли кровью стен стояли ряды каталок, на которых лежали какие-то массы, накрытые простынями, очень похожие на то, о чем хотелось бы подумать в самую последнюю очередь. Где-то стучали по рельсе молотком.

Внезапно послышался странный скрип. Идущие впереди замерли и прислушались. Скрип усиливался и приближался. Легкая паника охватила всех, но какая-то сила словно отняла у них способность бежать. В каком-то тусклом лучике света из дыры в забитом клеенкой окне мелькнуло Нечто и продолжало приближаться. Наконец скрип стал совсем близким и в неярком освещении десятков устремленных вперед телефонов явилось кресло на колесиках. Оно скрипнуло еще пару раз и остановилось буквально в полуметре от арьегарда.