Цицерон. Поцелуй Фортуны - страница 2

Всадникам позволялось занимать государственные должности – магистратуры, дававшие доступ в сенат, отчего они «не унижались» каким-либо профессиональным занятием или, тем более, физическим трудом. А судя по хозяйственной деятельности отца и деда Цицерона, постоянному проживанию в провинции и незначительным доходам их род изначально принадлежал не к всадническому сословию, а к классу свободных производителей – сельским плебеям.

По римской традиции отца, деда и прадеда нашего героя тоже называли Марк Туллий Цицерон – как сыновей-первенцев. Вторая часть родового имени – «Туллий» («журчащая вода») – произошла от наличия на земельном участке речушки. «Цицеро» означало «горох» – согласно семейной легенде прозвище получил какой-то предок из-за формы носа «с выемкой, как в горошине». Хотя существует версия, что семья Туллиев издавна занималась выращиванием на продажу гороха, одного из основных продуктов питания римлян. В детстве из-за насмешек товарищей родовое прозвище не нравилось Марку. В ответ он заявлял, что «прославит имя героическими делами».

С самого раннего возраста Цицерон ощущал на себе влияние авторитета деда (гораздо в большей степени, чем отца). Доходов от продажи сельскохозяйственной продукции не хватало, отчего дед не терпел проявления расточительства, у кого бы то ни было, также пьянства, чревоугодия и прочих «радостей жизни». Домашние часто слышали от главы семейства:

– Если хочешь чувствовать себя богатым, не копи бездумно деньги, а лишь умеряй свои желания. Если же хочешь быть честным, никогда не стремись к славе и почестям, но убавляй свои желания. Если хочешь жить, не переставая наслаждаться, не стремись прибавлять наслаждений, а лишь убавляй свои желания.

Члены семьи руководствовались взыскательностью к собственным поступкам, благочестием и верностью служения Отечеству. Развешанные повсюду на стенах медные доски с наставлениями предков, как бы ненароком, подталкивали всякий раз прочитать их и задуматься над смыслом. Глава рода утверждал, что, пока они почитаются в семье, ни голод, ни мор, ни пожар, ни другая беда не войдут в жилище. «А те дома, в которых они отсутствуют или бездумно выбрасываются, – настаивал он, – настигнет неотвратимое испытание».

Дед упорно сторонился любых перемен устоявшегося уклада, любых культурных поветрий. Хотя он стремился к просвещению, как большинство римлян, труды знаменитых греков обходил вниманием. Отсюда игнорировал соседей, изучавших греческие науки. Отказывался слушать греческую речь, отчего приглашал в гости только «проверенных» на этот счёт людей (даже из ближайших родственников). Говорил: «Кто лучше всех знает по-гречески, тот и есть величайший негодяй» – и зло плевался. Сыновьям же своим старик объяснял:

– Подвиги греков гораздо менее значительны, чем о них говорят мифы и легенды. Эллины кричат о своём величии на весь мир. Но кто одолел их великую Грецию? Римляне! Оттого римляне, а не кто бы то ни было ещё достойны того, чтобы другие народы признавали за нами превосходство! Римляне проигрывали битвы, но войны – ни разу. Удача придавала нашим предкам силу, а неудачи – мужество!