Она была разорвана на мелкие ошметки. Внутри нее все оборвалось. Если дела и правда обстоят так, то ей уже возможно и не удастся увидеть родных. Либо ее поймают, что очень вероятно в городе, либо она может навредить родным.
В ее голове мысли, словно рой диких пчел, так сильно сменяли одна другую, с каждой секундой обрезая все сильнее ту тонкую нить, что еще хоть как то дарила радость и смысл в ее жизни.
Она сорвала рюкзак с плеча и с силой кинула его об стену ближайшего дома.
– Блять! Чертов Уильям! Тварь! Подонок! Гребаный метеорит! Тварь! Тварь! – Она принялась пинать снег и, лежащий на земле рюкзак. Била она так неистово, что рюкзак влетал в стену и падал вновь к ее ногам. Она достала сотовый и запустила его в стену с такой силой, что тот отколол кусок фасадного кирпича. Потом вновь принялась за рюкзак, нанося удар за ударом. И била их до тех пор, пока не упала и не уткнулась в сугроб около дома, выбившаяся из сил.
Она рыдала, во весь голос, сжимая свой рюкзак. Все плыло в ее глазах, соленый от слез ледяной воздух заполнял ее грудь. Волосы прилипли к щекам, шапка лежала, где то в стороне. Она не чувствовала холода, лишь горечь того, что называется вкусом утраты.
Эстер откинулась на спину и закрыла глаза, по временам ее еще немного трясло, и она громко всхлипывала. Послышался шорох у окна, выходившего на тротуар перед домом. Эстер заметила , как на нее смотрит маленькая девочка. Она была уже в пижаме и видимо тот шум, который женщина учинила, разбудил ее.
Эстер встала на ноги, она была вся в снегу. Глаза девочки добродушно смотрели на нее, и она почувствовала, что внутри нее горечь стала сменяться надеждой. Впервые за весь вечер она улыбнулась. Обтерла щеку от соленой влаги и подняла рюкзак. Девочка не сводила с нее взгляд. Это напоминало безмолвный диалог, когда ты знаешь, что хочет сказать другой.
Эстер кивнула девочке и зашагала дальше по улице. Она не знала, куда ей идти. Единственное , что пришло на ум, это дойти до ближайшего таксофона и позвонить матери. Предупредить, что ей придется уехать.
Глаза вновь стали влажными. Она еще не до конца поверила в то , что с ней происходит. А может, это была случайность и больше такой вспышки не повторится. Но рисковать было нельзя, по крайней мере, пока она не разберется с тем, что с ней произошло. Медлить тоже было нельзя, после того, как обыщут их квартиру, что, скорее всего уже должно было произойти, ее станут искать. Муж уже явно пришел в себя и с радостью поделиться тем, что с ним случилось. Примутся за ее поиски, а ушла она не далеко, потому прочесать район дело 10-15 минут.
Женщина быстро зашагала в направлении заветной кабинки.
Через пару кварталов находился телефонный автомат, Эстер вошла в кабинку и с трудом задвинула примерзшую дверь. Стеклянные стенки, защищали ее от ветра. Лампочка в кабинке мигала и порой выключалась. Пальцы замерзли и потому, сжимать их было тяжело. Покопавшись в карманах, Эстер нашла пару центов. Этого хватит, на несколько минут.
Трясущейся, замерзшей рукой она закинула 3 монетки в приемник и сняла трубку. Начала набирать номер, который знала наизусть еще со школы.
Трубка была холодная, но она была тем, что дарило надежду. Переминая трубку пальцами, обхватив ее обеими руками, Эстер ждала, когда череда гудков смениться родным голосом.
– Ну давай же…– нетерпеливо срывалась она, – Возьми чертову трубку!
