Цикличное 20 - страница 8

Мои руки сильно задрожали. Слёзы были готовы брызнуть у меня из глаз, но я продолжал держать ствол.

– Кирилл… прости меня… я… – Вдруг прозвучал резкий крик с улицы со стороны парка.

Я резко дёрнулся от неожиданности. Кирилл решил использовать этот момент и сделал рывок в мою сторону, желая повалить меня в надежде отобрать пистолет. Очнувшись, я увидел несущегося на меня Кирилла. Я испугался, я задрожал, я… выстрелил. Сам не поняв, как это сделал, я отбросил пистолет и сел к упавшему рядом со мной Кириллу.

– Кирилл, я.… я… прости, я.… – я был в ступоре и еле соображал.

– А всё-таки ты нюня… – Кирилл из последних сил засмеялся, пока травма не прервала его.

Рана пульсировала. Как назло я попал почти в самое сердце. Спустя пару секунд Кирилл уже не дышал. Улыбчивое лицо его расслабилось и успокоилось. Я закрыл глаза Кирилла и встал.

Опустошённый, я сел на диван. В щели между подлокотником и диваном торчал отрезанный кусок альпинистского троса из рядом стоящего магазина спорт товаров. «Вероятно, он хотел меня им связать. Купил, думаю, ещё вчера, отрезал кусок, да спрятал» – промелькнуло у меня в голове. Идея вспыхнула почти сразу. Я достал из столешницы листок и карандаш. На нём я написал всю информацию о наших схронах и тайниках, а также всё о наших преступлениях. Потом на обратной стороне я написал «Простите», свернул листок и положил его на столешницу у раковины. Зазвучали сирены, и телефон издал вибрацию.

«Прости Серёг, но так не пойдёт. Не знаю, жив ты ещё или нет, но, как бы то ни было, план и уговор наш был нарушен. Я не собираюсь подставлять свой зад из-за твоего брата. Я выехал с нарядом. Можешь даже не говорить обо мне, я всё учредил и останусь чист независимо от твоих показаний. Не прощай». Дочитав, я усмехнулся и начал в спешке подготавливаться.

Трос уже был у меня в руке, я сел на диван и быстро свернул из него петлю, а после привязал её к тому самому крючку в потолке. Во время вязания у меня в голове крутился образ комнаты с сидевшими в ней мной и Кириллом. Этот образ был будто самостоятелен и почти не зависел от меня. Вероятно, крыша поехала от шока. Я представлял, что они разговаривали о чём-то, возможно, просто мечтал об ином исходе, но это уже не было важно. Закончив, я быстро сбегал в ту дальнюю комнату за стулом. Сирена уже во всю орала под окном. Я быстро забрался на стул и сунул голову в петлю. Самое ужасное, что я встал не так, как хотел, и смотрел прямо на труп Кирилла.

Я замер. Моя голова уже была в петле, и оставалось лишь откинуть стул. Вдруг я почувствовал боль внутри себя, она прошла по позвоночнику к затылку. Небольшая слеза медленно вышла из моего глаза и стекла по щеке.

– Теперь я понимаю, как плакать. Теперь я понимаю, как скучал ты, – произнеся это, я отбил ногой стул и стал непроизвольно дёргаться. В какой-то момент мне даже показалось, что рот у трупа Кирилла двигался, мне кажется, я даже слышал слова: «…без конца от пути уже ничего не зависит» – но перед тем, как я понял, что сам представляю эти слова в голове, я задохнулся. Последнее, что я услышал, был звук выбитой двери.

Лунное небо, ярко озарённое звёздами, продолжало заменять небосклон своей чёрной пустотой, а окно, как посредник этого общения, пропускало лунный луч сквозь тусклую комнату, озаряя летящую пыль своим ярким светом, заставляя её частички блестеть и серебриться.