И он запустил его в зрителей. Тот полетел по замысловатой траектории и ударился в плечо молодого человека не старше двадцати лет. Тот как-то неуверенно встал со своего места и поднялся на сцену. Бруно ободряюще улыбнулся ему и протянул листок бумаги и конверт, аналогичный тем, что давал женщинам.
– Вам очень простое задание. Напишите три цифры и положите листок в конверт.
Пока молодой человек проделывал все это, Бруно стоял к нему полуобернувшись. Когда листок был уже в конверте, Бруно повернулся, взглянул на конверт и сказал:
– Сложите эти фигурные цифры и назовите сумму.
– Двадцать.
– Написанные вами цифры – семь, семь и шесть.
Юноша вытащил листок из конверта и поднял его вверх: там были эти цифры.
Фосетт взглянул на Пилгрима, у которого был весьма задумчивый вид.
Если Бруно и не профессиональный, то, по крайней мере, умелый фокусник.
Бруно объявил о своем наиболее сложном трюке – что он обладает фотографической памятью и готов это доказать, назвав месторасположение любого слова с раскрытого листа журнала на любом языке.
Мастерс, чтобы никто из зрителей не сумел опередить его, стремительно рванулся на сцену еще до того, как тот закончил объяснение.
Бруно забавно приподнял брови, взял у него раскрытый журнал: быстро взглянув на него, возвратил владельцу и вопросительно посмотрел на Мастерса.
– Левая сторона, вторая колонка, – произнес Мастерс и с победной улыбкой посмотрел на Бруно.
– Канада, – последовал мгновенный ответ.
Усмешка Мастерса испарилась. Он в недоумении пожал плечами и сошел со сцены.
Выбравшись из зала, Фосетт заявил:
– С трудом верится, что Бруно согласится работать на ЦРУ.
– Убедительно?
– Убедительно. Когда начнется представление?
– Через полчаса.
– Давайте посмотрим его на проволоке, или на чем там еще. Если он хотя бы наполовину так же хорош, как и здесь – ну, тогда это тот, кто нам необходим.
* * *
Трибуны, окружавшие три крупные арены, были полностью заполнены.
Атмосфера была пронизана музыкой, на этот раз безупречной. Тысячи ребятишек восхищенно смотрели на очарование Волшебной страны. Все сверкало. Это был не дешевый блеск мишуры, а то, что являлось неотъемлемой частью настоящего цирка. На безукоризненной серовато-коричневой арене появились ослепительно одетые девушки на невозмутимых слонах. И если существовал какой-либо цвет в этом параде красок, который пропустил художник-декоратор, то ни один глаз не смог бы этого заметить.
На всех аренах клоуны и арлекины соревновались друг с другом в нелепости своих гримас. Зрители наблюдали это зрелище в очаровании, но с некоторой долей нетерпения – ведь это было только прелюдией к основному действию.
Нет в мире ничего подобного атмосфере, предшествующей началу представления.
Фосетт и Пилгрим сидели на очень удобных местах, почти напротив центра основной арены.
– Кто здесь Ринфилд? – осведомился Фосетт.
Не указывая пальцем, Пилгрим кивнул на человека, сидящего на их же ряду всего через два места. На нем был безупречно сидящий костюм, галстук в тон и белая рубашка. У него было худое задумчивое лицо ученого, с опрятными седыми волосами и контактными линзами.
– Это Ринфилд? – удивился Фосетт. – Больше похож на профессора колледжа.
– Когда-то он им и был. Экономист. Но быть руководителем современного цирка – не сидячая работа. Это большой бизнес, предъявляющий много требований к человеку и интеллигентности. Теско Ринфилд очень интеллигентный человек. С таким именем, и все-таки работает здесь.
