Ну, Юра давай звонить. Добился от Вики, чтобы Надю позвали. У той голос слабенький, но деду обрадовалась ужасно.
– Дедуля! – кричит, – я уже испугалась, что вы меня забыли!
– Надюша, как мы тебя забудем, перестань глупости говорить! Расскажи, как тебе новая квартира? У тебя есть своя комната?
– Есть… Но она, ну… не такая, – кто-то, видимо, стоял неподалеку, так что Надя говорила натянуто.
– Ты, главное, не волнуйся. Сейчас у тебя столько перемен. Поначалу все будет новое и необычное, но на самом деле все быстро наладится. Приедешь к нам, мы с тобой так в футбол сыграем! Баб Нина с нижнего этажа придет ругаться, а мы не откроем и построим засаду!
Надя издала радостный то ли вздох, то ли писк. Помолчала и говорит:
– Дедуля, только я не знаю, когда к вам приеду. Мама говорит, мы на море поедем…
Тут трубку перехватила Вика. Велела Наде идти к себе и зашептала, как змея:
– Юрий Александрович, вы сейчас ей наобещаете, а нам потом разбираться. Мы сейчас в Египет поедем, потом осень, со школой надо разобраться. К Новому году отдадим.
– Вика! – ошалел дед, – какая школа? Ей пять лет только исполнилось!
– Мы с мужем думаем над этим. Сейчас все быстро развивается, и на сад времени нет.
– Он тебе не муж даже!
– Разведемся с Сергеем, и будет муж. Все, Юрь Саныч, времени нет разговаривать. До свиданья.
Дед побелел, смотрит на меня, а я на него.
– Какая школа-то? – повторил он.
– Может, одумаются еще, – лепечу я.
Тут из кухни дым повалил – это у меня рагу сгорело, пока я их разговор слушала.
10 мая 1996г.
Вчера дед все-таки увиделся с Надей. Видать, Вике стыдно стало, день Победы все-таки. Позвонила, ультимативно заявила, что привезет ее в центр и отпустит на весь день.
Дед заулыбался, как сумасшедший. Его приглашали на Красной Площади сидеть вместе с ветеранами, но с детьми туда нельзя, и он сразу же позвонил и отказался. Решил, что они встанут на Новом Арбате и будут технику смотреть. Я ему намекнула, что второй раз могут и не пригласить, но он уперся: «Она еще в прошлом году просилась на ракеты смотреть, но я побоялся – маленькая еще. А в этом обещал показать, и покажу».
Встретились они на Арбатской. Вика нос задрала, поздоровалась через губу и тут же шагнула в поезд. Надя бросилась к деду и попыталась залезть на него. Она так только на папу залезала, а тут, видать, все в головешке у нее перепуталось. Юра ее на руки поднял, рассмотрел. Выглядит, конечно, не очень. Одевала явно Вика – все вкривь и вкось, хвост с петухами, колготки задом наперед. Под глазами тени. Но деду ужасно обрадовалась, начала щебетать, как раньше. Он ей дал сок и шоколадку, она сок выпила в пару глотков, а шоколадку в карман положила.
– Это на будущее, – хитро так улыбается.
Что еще за новость? Не помню, чтоб хоть раз она конфеты «на будущее» оставляла. Съедала все, что давали, с беззаботным лицом. Могла выпрашивать еще, но быстро сдавалась и отвлекалась на какую-нибудь игру.
– Надюша, а тебя дома конфетами не угощают? – спросил дед, пока они поднимались на эскалаторе. Надя, как всегда, изображала рукой лошадь, скачущую по перилам.
– Они говорят, конфеты вредят, и вызывают…завесимость.
– Зависимость, – поправил дед, – нет, для здоровья-то, конечно, полезнее без конфет…
Он хотел сказать что-то еще, но эскалатор кончился, и Надя побежала к выходу. Погода на Арбате идеальная: облачно, ветерок, солнце не печет. Дед надел пиджак со всеми орденами, Надя этот пиджак обожает. Раз заставила деда на себя этот пиджак надеть, так он ее укрыл целиком, как шалаш. Потом весь день спрашивала: «Как ты его носишь?? Он же весит сто килограмм!» У нее сейчас «сто килограмм» – любимый вес.
