– Ты можешь поделиться энергией со мной?
– А сам-то не видишь? – не удержалась я.
– Светлого эльфа? – он приподнял брови, и у меня закружилась голова. – Светлого эльфа никто не может увидеть, если он сам не позволит.
За спиной хрюкнула Ника, читавшая меня, как открытую книгу. Могу ли я поделиться энергией? Да я отдам тебе все до капли!
– Довольно! – покачнулся Оскар, побледнев. – Какая щедрость! Обычно от эльфов не допросишься. Павел, готов?
Павел кивнул. Князь времени положил ему руки на плечи, зажмурился. Пашка смотрел в пространство остекленевшим взглядом. Больше ничего не происходило. Мы растеряно переглянулись.
– Ника, помоги, – тяжело выдохнул Оскар. – Не ожидал…
– Как, как помочь? – вскрикнула Ника. – Загляни в него! – Как?
– Как в Сергея заглядывала!
– Ой! Я так не могу! – покраснела Ника.
Оскар хмыкнул, улыбнулся. Я поняла, что Ника тут не помощник. Между тем Оскар уже посерел и зашатался. На висках и лбу обильно выступил пот. Я бросилась к нему, обхватила за талию, прижалась, уткнулась ему в грудь и сильно-сильно закричала внутри, что люблю его, что он мне нужен, как ни один другой мужчина…
И неожиданно провалилась…
Словно со стороны я увидела растерянного юношу с руками не в алой краске – в крови. Черноглазая девочка бьется в истерике. Тело мальчика – худенького, с кудрявыми светлыми волосами – Алехандро? Но почему? Митя – зажатый в углу милиционерами, злобно зыркающий черными глазами, заламывающая руки мать, хмурый небритый отец…
Павлу наконец-то подают салфетки, он вытирает руки. Саша мертв. Множество ножевых ранений. Мари сбивчиво что-то рассказывает мужчинам в форме. Павел отворачивается, пожимает плечами. Врачи перевязывают ему ладони – они располосованы.
– Хватит! – хрипит голос над ухом.
– Еще чуть-чуть, – умоляет Павел. – Мне надо сказать, надо объяснить!
– Время!
Голову пронзает боль и свет. Кажется, я теряю сознание. Алехандро, Алехандро! Тоненький мальчик (или девочка?) обнимает мои колени – за что? За его спиной крылья…
***
– Очнулась? – с тревогой спрашивает Оскар.
Его лицо прямо надо мной, нос почти касается моего носа. Волосы щекочут мое левое ухо. Руки его обхватывают мои плечи, рывком поднимают меня, и, несмотря на непривычную слабость, я чувствую себя безумно счастливой. С блаженным вздохом я прижимаюсь к его груди, прикрываю глаза, ловя ироничный взгляд Ники. Она меня понимает, она всегда могла раскусить любые мои уловки. И сейчас она видит, что мне вовсе не так плохо, как считает Оскар, но я ни за что в этом не признаюсь.
Как хорошо на руках у мужчины! Никогда никто не носил меня на руках. Взгляд мой натыкается на Павла. Он, улыбаясь во весь рот, демонстрирует мне ладони, расчерченные тонкими полосами шрамов.
– Так, дружок, опускай меня, – отрываюсь я от груди мужчины. – Я в норме.
Оскар бережно ставит меня на землю, с интересом разглядывая меня. Я же впиваюсь взглядом в Мариэллу. Её густые спутанные кудри острижены под мальчика, вместо больничного костюма – джинсы и пиджак, безжизненный раньше взгляд сияет. Но странное дело – раньше она выглядела куда моложе! Сейчас она выглядит на свои сорок с хвостиком – и седые нити в шевелюре, и морщинки вокруг глаз, и грудь, у неё есть грудь! И талия, и бедра, кстати, тоже.
– Как странно, – говорит Мари. – Мне приснился сон…
– Это был не сон, Мари, – обнимает её Ника. – Пойдем, поговорим, о своем, о женском. Галла?
