Я раздавлена этим диагнозом, не способна ни к чему и понимаю это. Мгновенно и полностью лишаюсь всех своих деловых и волевых качеств, перестаю чувствовать себя действующим лицом в жизни. Невероятный, неожиданный поворот! И я не могу в него вписаться! Могу только лить слезы. Лечение за границей я, разумеется, не планирую за неимением денег.
Одна из первых мыслей: «Скрыть!». Никому, кроме близких, нельзя говорить о себе такое. Только возникновение полосы отчуждения будет мне ответом. Я знаю это. Можно быть сердечником, язвенником, и окружающие с пониманием отнесутся к этому, помогая советами. Но сказать: «У меня рак» равносильно исключению из сообщества живых. Этого не простят. Никто не хочет даже слышать о «раке», это слово пугает.
Я в слезах иду по улице с полным безразличием к реакции окружающих. Вся моя жизнь рушится. Она уже разрушена! Что-то надо делать! Но что? С кем посоветоваться? Теперь только с такими же. Я набираю телефон единственной своей знакомой, уже продолжительное время болеющей раком и очевидно приближающейся к последней черте.
Нина, которой даже разговор даётся с трудом, беспрестанно кашляя (метастазы у неё уже и в лёгких), настойчиво повторяет: «Слезами не поможешь горю! Борись! Не сдавайся!». Но я с ужасом вслушивалась в её хрипы, и они меня убеждают гораздо больше её слов. Я не воспринимаю её советы. Но представляю, что скоро и моя жизнь станет только болью и мучением и ничем другим. Чувствую, что «я» и «борись» как бы в разных плоскостях находятся, и бороться мне нечем: я сломлена, сломлена! Впереди только скорая смерть! Неужели и я теперь, как Нина, болею раком? Я всегда была здоровой, а теперь – онкология! Ну почему не язва, не инфаркт, не почки простуженные, а самый худший, смертельный диагноз? Как же так?!
Я всегда не только была здоровой, но и считала, что нездоровье – это неполноценность, в которой, так или иначе, повинен болящий. Была убеждена, что моё здоровье вкупе с относительно здоровым, как мне представлялось, образом жизни, гарантированно избавят меня от сюрпризов. Я никогда не думала, что могу нажить болезнь, да ещё такую серьезную. А теперь я разом «переплюнула» со своим диагнозом многих из тех, кого свысока считала достойными их болячек.
Перед лицом такого «Факта», мне хватает нескольких секунд для подытоживания всей жизни. Посреди шума площади, которую я пересекаю. Буквально несколько секунд.
Я думаю: «Моя жизнь была богата событиями и чувствами, грех жаловаться. Старший сын вырос и обойдется без меня. Мой замечательный муж заслуживает хорошей жизни; поэтому будет кстати, если моё умирание не займет много времени – он сможет ещё создать семью и быть в ней счастливым, чего бы я очень хотела для него. Остается только одна боль – младшенький. Даже у моих родителей есть ещё одна дочь, внуки, а у моего младшего сына я одна и незаменима».
Но и понимание этого не настраивает на борьбу ни в малейшей степени. Ни ради сына, ни ради себя. Я не могу призвать себя зубами вцепиться в жизнь и бороться за неё. Мне не на что купить её за объявленную цену. Слезы льются нескончаемо, а всё остальное словно замерло во мне.
Какая-то часть меня наблюдает происходящее: мгновенная капитуляция перед диагнозом становится большим открытием и неожиданностью. Как же мало я себя знала!
…Я никогда не принадлежала к тем женщинам, которым перед выходом в люди надо провести много времени перед зеркалом с ворохом косметики. Сейчас, умытая диагнозом, я не узнаю себя. Я не узнаю свой внутренний мир. Только фиксирую перемены и иллюзорность всех своих представлений.
