Дотронувшись до нежных пальцев, Саваш нащупал не только застывшую на кончиках краску, но и кольцо, по-прежнему сверкавшее огромным брильянтом на безымянном пальце.
– Наша песня… – прошептав эти слова, Таня села в плетеное кресло напротив Саваша.
Слышались последние ноты любимой мелодии, в то время как оба искали искры в уже потухших глазах.
На стол поставили два блюда из жареной утки с рисовым гарниром. Бутылка Шардоне уже охлаждалась в ведерке льда у стола.
Саваш жестом отпустил официанта. Открыв бутылку острым штопором, он сам разлил виноградный хмель по изящным бокалам.
– За новый успех!
– За успех! – произнесла Таня в ответ, стараясь скрыть разочарование. Зная наперед, что только успех волновал ее мужа, она, как любая женщина, надеялась, что в амбициозном бизнесмене еще осталось что-то от наивного романтика.
Рассказывая о новой пиар-компании и предстоящем мероприятии, Саваш с искрами азарта в глазах предвкушал последующий уик-энд.
Проявляя фальшивый интерес к приезду баскетбольной команды, Таня, подняв бокал, произнесла:
– За следующие выходные! – Она сделала большой глоток, после которого бокал был осушен до дна.
Возникла долгая пауза на десяток неловких минут, когда говорить было просто не о чем.
– Как твои дела? – поинтересовался Саваш, зная, что никаких дел у его жены нет, кроме занятий не нужной никому живописью.
– Наконец-то решилась на портрет.
– Надеюсь, не на мой! – засмеявшись своей, казалось, уместной шутке, Саваш перевел взгляд на сценическую площадку.
Внезапно послышавшаяся музыка отбивала ритмы самбы, и бразильские танцоры, появившиеся с разных концов ресторана, вскоре собрались в одну группу в центре сцены.
Заученная хореография выглядела на первый взгляд очень просто. B этом и состоял профессионализм – представить сложное простым для публики. В последующие сорок минут зрители были пленены ловкостью бразильских танцоров, так естественно владевших своими телами.
Дух зрелища был совсем не европейским, и еще более далеким от турецких танцев живота.
Светящиеся сквозь костюмы части смуглых тел граничили более с откровенностью, нежели с пошлостью. В Бразилии не было стыдно красоваться своим телом – это считалось естественным и нормальным. Ужинающие в ресторане гости, чувствуя себя на побережье Латинской Америки, представляли все краски карнавала в Рио.
Таня старалась наслаждаться шоу и нехотя посматривала на реакцию Саваша. Все взгляды мужа были прикованы лишь к одной танцовщице, искренне улыбающейся публике.
– Ее портрет я рисую… – произнесла Татьяна, почувствовав, как растет комок в горле.
– Ты о чем? – продолжая поедать Лису глазами, Саваш не понял, о чем говорит его жена.
– Эта девочка другая…
– Да… – подтвердил он, выпив последние капли вина.
Еще очень долго Саваш держал пустой бокал в своих жилистых мужских руках.
Видя импульсы пальцев на прозрачном стекле, Таня поняла желание своего мужа и почувствовала его намерения, возникающие именно при таких движениях ладонями.
* * *
На следующее утро, отдав распоряжения ивент-менеджеру отеля, Саваш во что бы то ни стало ждал безупречное самба-шоу за ужином с баскетбольной командой.
«Изумительная кухня и потрясающее шоу должны мелькать во всех газетах и журналах».
С этой мыслью бизнесмен сел в салон навороченного авто, направив его к центру Анталии.
