– Да кто тебе сказал такую чушь? Ты просто попробуй расслабиться, а то вся – комок нервов! – мягко сказал мне после знакомства преподаватель сальсы Энрике. – Ты же кубинка! У тебя все получится!
– Не могу! Да и какая я кубинка? Родилась и выросла в России, у меня мама русская! К тому же, даже мой близкий друг говорит мне, что я уже старая и ни на что не гожусь…
Я сопротивлялась упорно, в глубине души уже зная, что с первых аккордов я повелась на сальсу, что это мой родной танец. И дело даже не в том, что мой отец Эрнандо – чистокровный кубинец, я вдруг почувствовала в этой музыке что-то такое знакомое, близкое. Танцевальные движения поразили меня своей естественностью, я сливалась с музыкой, двигалась вместе с нею. И это, пусть ненадолго, снимало душевную боль…
– Тебе надо поехать на Кубу! – говорил мне частенько мой темнокожий учитель сальсы Энрике. Он сам был родом с Кубы, уехал учиться в Москву, да и задержался здесь, обзавелся семьей. – Там для тебя откроется новый мир! Ты хорошо чувствуешь музыку, но тебе нужно раскрепоститься. В тебе столько зажимов, комплексов! Без страсти нет сальсы! Это танец, острый и жгучий, как пикантный обжигающий соус.
– Да как я поеду! – вздыхала я. – Без меня тут работа развалится, да и Бобровский не поймет…
Энрике только хитро улыбался мне в ответ.
– Тебе нужно открыть внутренний огонь. Не забывай, что твой отец – кубинец! И ты прекрасная мулатка, наша девочка! А кубинки все такие заводные и свободные! Они не держатся за мужчин! В тебе тоже дремлет до поры страсть.
– Да какая я ваша! – продолжала я отнекиваться. – Я русская, только цветом кожи не вышла, выросла в Москве, и отца ни разу не видела. Он уехал, когда я еще и не родилась… А потом его не смогли найти. Мать его до сих пор вспоминает недобрым словом, про Кубу просто слышать не может! И меня ненавидит заодно со всем кубинским, как мне кажется. Я же – ошибка молодости! Она мне даже свою фамилию дала. Так вот я и живу – Вероника Эрнандовна Одинцова. Чем не повод для комиксов? Ты бы знал, сколько боли в школе мне принес цвет моей кожи и повышенная кудрявость на голове, как жестоко и изощренно меня дразнили… А потом в академии. Ты не представляешь, какой расизм процветает до сих пор в Москве. Просто ужасно!
– Уж мне-то можешь не рассказывать! – усмехнулся негр и состроил страшную рожу. – Меня гаишники тормозят у каждого столба, документы проверяют все время. Это ничего не значит!
– Еще как! Мне всегда хотелось быть такой, как все: обычной, белокожей…
– Это ты зря! Надо правильно мечтать. Белыми бывают и унитазы. Гордись своим родством и не забывай его! – насупился Энрике. – Наша кровь отзывается и через несколько поколений. В тебе есть дух Кубы, тебе надо обязательно поехать на родину. Ты прекрасно танцуешь, русские так не чувствуют музыку, как мы, – всем телом. Поездка на родину предков изменит твою жизнь. А там будет еще больше вдохновения, вот увидишь! Это же наша родина, она насквозь пропитана музыкой и страстью!..
Виталий все-таки нашел повод помириться и позвонил мне по работе. Была финансовая проблема, по которой он просто не мог со мной не связаться. Мы оперативно обсудили щекотливые детали продажи очередного объекта недвижимости, и в разговоре повисла неловкая пауза.
– Так что, ты все еще хочешь поехать в отпуск? – спросил он, как будто нехотя.
– Конечно, хочу! Ты разве не чувствуешь, нам просто необходимо побыть вдвоем, вдалеке от московского зоопарка!
