Шаньи подошёл к Педро, опустил его на пол, подобрал чей-то оброненный кинжал, и разрезал на старике колет и рубашку. Неожиданно Педро пришёл в себя, в руке его блеснул нож, который он приставил к груди Шаньи.
– Педро, успокойся, мы не враги, я хочу помочь тебе.
Рука Педро опустилась.
– Как Александр?
– Жив. Ранен не опасно, в бок и в руку. Сейчас спит.
– Проспали мы их, проспали… Слишком близко они к нам подобрались… Такой суматошный день… Все устали. Ведь знали, что нападут и проспали…
– Они тоже не пальцем деланные, и постарались напасть на нас неожиданно.
Но Педро уже не слышал его, вновь потеряв сознание.
В комнату вошёл Буше, неся обеими руками горшок с парующей водой. Через плечо у него была переброшена сумка. Вид у Буше был страшный, он весь был покрыт кровью своих противников, которая подсохнув, образовала на его лице корку. Надо сказать, что в ближнем бою, Буше предпочитал действовать раскладным корсиканским ножом, или двумя, а для этого надо было подойти к врагам практически вплотную, и их кровь, обильно залила его.
– Наконец то, Буше. Возьми факел и посвети мне.
При свете факела он увидел, что буквально всё тело Педро покрыто рубцами и шрамами.
«Да, вот она жизнь наёмника. И ты наносишь удары и самому, немало достаётся». Взяв сумку, он немного порылся там, и достал кусок белой материи, которую намочив в горшке с кипятком, принялся обмывать от крови пулевую рану на правом плече Педро, вторая пуля, поразившая Педро, засела в правом бедре. От действий Шаньи, которые наверно причиняли ему боль, хотя граф и старался действовать аккуратно, Педро вновь открыл глаза.
– А ты Мясник, Шарль де Морон. Эк, как ты их разделал, топором то…
– Чтобы победить в этой битве, надо было придумать какой-то ход, а в бою, гнев, ничем не хуже отваги. Другого выхода не было.
Педро согласно кивнул головой.
– Не отключайся, старик. Расскажи мне лучше об этом Перруджи, что он собой представляет, и как к нему подобраться.
Подумав немного, Педро начал:
– Я тут, кое-что разузнал. Одному мне, к нему было не подобраться, стар я уже, да и мальчишку, не хотелось оставлять одного. В общем, раньше, лет сорок назад, он был простым рыбаком, иногда промышлял морским разбоем и контрабандой, ну, как и большинство в округе… Затем, выгодно женился, охмурив дочку купца Фабрицио Коллонтонелли. Вскоре её папаша отдал богу душу, не знаю, сам он загнулся или ему помогли, слухи ходят разные, и Перруджи, унаследовал всё его состояние. Он хорошо развернулся, купил несколько кораблей, и увеличил денежки своего тестя. Постепенно он начал прибирать к рукам и всю округу. Крестьяне с окрестных селений не могут ничего продать или вывезти на базар в Палермо, не заплатив Перруджи. Также ни один корабль не будет разгружен или загружен в порту Палермо, пока владелец или капитан судна, не заплатят Перруджи отступного. В Палермо у него бордели, он заправляет одним из крупнейших базаров города. Также у него большой дом в городе, но сейчас, в жаркие летние месяцы, он живёт на вилле за городом, недалеко отсюда, в районе местечка Чинизи. Он довольно богат, в Палермо всё решает при помощи взяток. Поговаривают, что у него прикормлены алькайд[4] и коррехидор[5]. Главная мечта его, получить потомственное дворянство. У него было пятеро детей. Старшего его сына, Луиджи, убил господин барон, другой погиб в Мексике, дочь воспитывается в Неаполе, в монастыре, два других сына – Роберто в Риме, каноник, хочет стать кардиналом, а там, чем чёрт не шутит и Папой Римским, а Карлоса вы видели, это тот, который командовал этим отребьем.
