– Этот олух, что не сказал вам? Граф де Шаньи и барон де Бриан, с визитом вежливости к дону Себастьяну Перруджи. Потрудитесь доложить.
Капитан Рисобаль, жестом подозвал одного из своих находящихся на крыльце людей, и что-то негромко ему сказал, указывая на верхние этажи дома.
Вскоре на крыльцо вышел удивлённый дон Себастьян Перруджи, в окружении слуг и домочадцев. Он сел в кресло, которое вынесли специально для него, а в толпе слуг, от одного к другому, пробежал шёпот и волнение, и все они, с тревогой и беспокойством, со страхом и ужасом, стали смотреть на графа де Шаньи. Похоже, что слухи о его необычайной силе, о его жестокости и неуязвимости в бою, уже успели распространиться среди прислуги.
Первым начал де Бриан и заговорил достаточно громко, чтобы его было слышно всем, даже тем, кто находился в доме.
– Перруджи, сегодня ночью, три десятка твоих людей, посетили мой замок. Двадцать из них мы оставили гостить вечно, на кладбище. И теперь мы здесь, с визитом вежливости, чтобы узнать, если у тебя, среди твоих псов, достаточно смелый человек, который не побоится скрестить со мной шпагу. Или ты нападаешь как трус, только среди ночи, три десятка против четверых, а?
После этих слов де Бриана, в воздухе повисло тягостное молчание, и все взоры присутствующих устремились на капитана Рисобаля. Но он стоял, спокойный и невозмутимый, и казалось, не видел обращенных к нему, то с просьбой, то с приказом, взглядов.
– Может быть ты, а Карлос?
И взгляд Бриана остановился на Карлосе, который также стоял на крыльце, опираясь на руки двух слуг.
– Ночью ты был храбрее. Или твоя смелость появляется, только когда тебя прикрывают десяток вооружённых наёмников, а сейчас, когда надо выйти один на один с дворянином, который не побоится замарать свою родовую шпагу кровью таких никчемных людешек как вы, презренных торгашей и убийц, сейчас твоя храбрость, наверное, просто спит?
Теперь все взгляды находившихся во дворе, сконцентрировались на Карлосе Перруджи, который не нашёл ничего лучше, как побледнеть ещё сильнее, покрепче опереться на поддерживающих его слуг, и сделать вид, что потерял сознание.
– Да ты просто, презренный трус! Ночью, когда шпага этого господина, – Александр указал на графа, – царапнула тебе плечо, ты визжал как свинья.
Де Бриан, мог бы ещё долго выкрикивать оскорбления в адрес семейства Перруджи, но тут на крыльцо вышел молодой человек, со шпагой в руке, на вид немного старше самого Александра, и сказал:
– Господин барон, я готов принять ваш вызов, – и спустился с крыльца.
Всё это время, пока Бриан произносил свою речь, лицо дона Перруджи менялось до неузнаваемости. Он, то краснел, и казалось ещё немного, и его хватит удар, то смертельно бледнел, и тогда казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Единственный из присутствующих на крыльце, он не сводил взгляда с барона и графа, и Шаньи, было хорошо видно все метаморфозы, которые происходили с его лицом.
Слушая оскорбления Бриана, этого нищего баронишки, дон Себастьян Перруджи размышлял: действительно, ведь не ему, в его шестьдесят четыре года, выходит на поединок. Хотя в молодости, он довольно исправно владел ножом, но это осталось в далёком прошлом, а сейчас, всю работу за него делали другие, или деньги. Да, его окружают одни трусы, которым от него нужны только его деньги! Он мог приказать своим людям наброситься на этих двоих и убить их, но он не был уверен, что его люди смогут победить. Слишком большие потери понёс он прошлой ночью. Сейчас два преданных ему человека отправлены в Палермо, чтобы нанять новых людей. Да, и что скажут люди? Убить двух человек, двух дворян, хоть и чужеземцев, которые среди белого дня приехали к нему? И так его репутация пошатнулась, после двух нападений на замок. Двух поражений. В Палермо, во дворце вице-короля, на него уже смотрят косо, а в округе, все смеются за его спиной. Уж слишком эта война затянулась. Жаль, что не удалось сразу же убить этого щенка. Проклятый трус Рисобаль, стоит, как ни в чём не бывало…
