– По-моему, чушь собачья, – я решил, что пора закругляться – сил нет.
– Именно! – не унимался он. – Именно чушь, и именно что собачья. Но дело в том, дорогой мой, что эта чушь мне жизнь спасла!
Он, не мигая, уставился на меня:
– Любая мелочь, любой бред, даже такой махровый, советский, имеют значение. Никакие катастрофы или взрывы, о которых пишут во французских романах, им в подметки не годятся. Не от них зависит судьба, понимаете? А от пустяков обычных. Как эти вот галстуки или, например, наша встреча.
Кажется, он был доволен своим монологом.
– Вот о чем я хочу сказать, товарищ.
Он резко встал и, покачиваясь, пошел по проходу. Под потолком загорелось табло, мигнули лампочки. Я вспомнил: что-то похожее, с падением автобуса в реку, действительно случилось у нас в середине девяностых. Повернулся к ней, чтобы спросить, но она, прикрыв голову пледом, дремала.
…В полумраке салона светился монитор. Судя по карте, мы летели где-то над Афганистаном. Там, внизу, мерцали тусклые бляхи света. Одинаково круглые, они лежали сотнями – как медузы в ночной воде – и светились ровным голубым светом.
Чиновник вернул документы – контроль закончился.
Мокрый от пота, я сел на лавку – когда тебя сверяют с паспортом, чувствуешь себя самозванцем.
Встретились у багажной ленты.
– Смотри!
Герб Таиланда напоминал фиолетовое насекомое.
На ленте показался наш чемодан. Такой же беспомощный, как вчера в Москве.
– Сутки прошли, а кажется… – Она шла к зеленому коридору.
В зале прибытия оглушительно дребезжали старые вентиляторы. Воздух ледяной, волглый. За окнами солнце и пальмы, весело и как-то неуютно, тревожно.
– Ну что мы, как дураки, в свитерах. Лето на дворе.
Чемодан развалился надвое, она влезла в шлепанцы. Я снял куртку, нацепил сандалии. Пока укладывал вещи, она исчезла.
«Что за манера?», – я заозирался.
Она была уже на улице. Когда я выбежал, таксисты в белых рубашках делали ей приглашающие жесты.
– Но я уже обо всем договорилась! – возмущалась она.
И – с ужасом:
– Ты что, бросил вещи?
Я усадил ее на чемодан:
– Сиди и не двигайся.
– Хорошо, мой белый господин.
Смена настроений происходила у нее по-актерски быстро.
Стоя у обмена денег, обернулся – она по-прежнему сидела на чемодане. Спина прямая, вид независимый. А это кто? Вчерашний? Только его не хватало.
– Куда вы пропали, мы же договаривались! – Он спрятал мобильный в карман. – Добро пожаловать в Таиланд!
Роль опекуна ему, видно, понравилась, и он решил не бросать нас. От ночных откровений ни следа, маленькие глазки излучают участие.
– Зря менял, здесь курс грабительский, – заметила жена.
Подошел таец, они перекинулись на местном, и мы двинулись к выходу. Уличная жара придавила, пахло выхлопами и выпечкой, горячим бетоном и гнилью. Я попытался вспомнить Москву, но она отодвинулась в дальний угол сознания и скукожилась там, как желудь.
– И что? – Я махнул в сторону пыльных курятников. – И это рай?
– А вы хотели что-то вроде Парижа?
Машина тронулась, в окне замелькали бетонные лачуги, а под мостом белье и лодки.
– Что-нибудь архитектурное, – крикнул в ответ. – Не знаю!
– В Бангкоке нет архитектуры. Это деревня! Несколько деревень! Антигород!
Он повернулся в кресле:
– Поэтому не надоедает.
С рекламного щита на дороге улыбался подросток в кителе.
– Король!
Он поднял палец к небу.
– Они его обожают. Боготворят! – приложил палец к губам. – Поэтому никаких шуток.
