— Стояк, — срывается с моих губ нервным смешком. — Превосходно, — добавляю ворчливо.
А всё потому, что мужская эрекция становится лишь твёрже и, закономерно, отчётливее, пока подлая простыня опять сползает, норовя перестать скрывать не только выдающуюся анатомическую особенность, но и всё, что намного ниже.
— Ну да, почему бы и нет? — ворчу себе под нос и с обречённым вздохом повторно тянусь к краю простыни.
Чтоб поправить, разумеется. И вовсе ни разу не рассчитываю, что от моих нехитрых манипуляций мужская плоть вдруг дёрнется.
Вот же…
Замираю.
Даже вздохнуть лишний раз опасаюсь.
Подтянуть простыню чуточку выше, как собиралась, — тоже!
Но и не отпускаю…
Дурацкая какая-то ситуация!
И я еле сдерживаюсь, чтоб не застонать в голос от такой несправедливости, ведь помочь хотела, а выходит… как обычно.
Или ещё хуже!
Убрать руку и заблаговременно покинуть место преступления мне не удаётся. Только если мысленно. А по факту, стоит всего на дюйм сдвинуться, как моё запястье моментально оказывается перехвачено. Мужские пальцы смыкаются безжалостно и крепко, не оставляя ни шанса на то, чтоб избавиться.
Всё, поймал…
В сознание, по всей видимости, тоже пришёл!
Хотя я, честно, изо всех сил молюсь об обратном, пока набираюсь смелости удостовериться в верности своего предположения.
Жаль, наспех сочинённая молитва совсем не спасает...
Синие глаза широко распахиваются. Мужчина сперва пристально разглядывает потолок, затем плавно переводит внимание к стенам, изучая окружающую обстановку, потом сосредотачивается на мне. По непроницаемому, отчасти суровому выражению лица не понять, как он воспринимает происходящее, и я начинаю молиться с удвоенным усердием, чтоб всё закончилось поскорее, как страшный сон, особенно когда слышу:
— Прости, красавица, но я немного не в форме сейчас.
Мамочка моя родная, ну почему так стыдно?!
— А по вам так сразу и не скажешь, — язвлю с расстройства.
Вот теперь он удосуживается взглянуть на наши руки. И то, что под ними. От мужского стояка мою ладошку отделяет лишь треклятая простыня. Совсем никакого расстояния. Я чувствую это соприкосновение слишком отчётливо, чтобы его игнорировать.
— Да. Действительно.
Всего секунда. Мужчина резко поднимается и усаживается, развернувшись ко мне таким образом, что я почти чувствую его дыхание — настолько он близко. Подлая простыня остаётся себе верна. Всё так же подло сваливается. Окончательно. Падает на пол.
— Я всего лишь хотела узнать, что они значат! — спешно капитулирую, оправдываясь за все свои грехи и отшатываясь назад.
И тогда тоже не избавляюсь. Остаюсь рядом с ним. Ведь мою руку он так и не отпускает. Более того, теперь его колени плотно прижаты к моим бёдрам. Всё. Я в капкане.
— Они? — вопросительно выгибает бровь.
Вот уже дважды посещает это несуразное чувство, отзывающееся полнейшим диссонансом и войной в моей голове. Всему виной его взгляд. Смотрю в тёмные глаза и будто падаю в пропасть, пропадаю, не за что уцепиться и спастись, так глубоко.
— Да. Они. Татуировки, — с некоторым усилием, но всё же отвечаю, пусть и не сразу.
На мужских губах расцветает лёгкая насмешка. Его пальцы — мозолистые, шероховатые, совсем не мягкие и холодные, словно из гранита высеченные, — обхватывают крепче. Сдвигаются вместе с моей ладонью. Остаются поверху, позволяя коснуться аккурат по центру солнечного сплетения. Не просто контакт. Словно током бьёт по кончикам моих ногтей. Разряд. И новый импульс диссонанса в моём сознании. Неправильный. Несуразный. Запретный. Нельзя такое чувствовать. Чрезвычайно ярко. Намного больше, чем я есть. Там, где начинаются неизвестные мне знаки. Он ведёт сверху вниз, от одного символа к другому, замедляясь на каждом из них совсем ненадолго по мере продолжения.
