Иде же папаша ее был, пока все энто безобразие творилося? На хорах, говарит.
Дорогой Бог!
Шик Эвери в городе! Со своим оркестром. Будет петь в Счастливой Звезде, што на Колменской дороге. Мистер __ стал собираться. Оделся, повертелся перед зеркалом, скинул все, надел другое. Намазал голову помадой. Потом смыл. Потом стал на башмаки плевать и суконкой чистить.
Говорит мне, вымой енто, найди то, принеси енто, отыщи то. Над дырками в носках горюет.
Я только успеваю штопать, гладить, искать носовые платки. Чево случилось, спрашиваю.
Што ты мелеш, злится он. В порядок себя привожу. Другая б радовалась.
А я и радуюсь, говорю.
Чему именно, спрашивает.
Видный мущина, говорю. Любая будет гордица.
Ты думаешь?
В первый раз спрашивает мое мнение. Я от удивления оторопевши, и пока собралась сказать Да, он уже на веранду ушел, там брица светлее.
Я хожу весь день с афишкой в кармане, розовой. Чувствую, будто в кармане как уголь раскаленный. Афиш у их наклеено на деревья у дороги, как к нам поворачивать, и на магазине. У ево их штук пятьсот, поди.
Шик Эвери стоит у пианина, руки в боки и шляпа как у индейского вождя. Улыбается во весь рот, беззаботная как птичка. И написано, приглашаются все. Королева Пчел опять с нами.
Боже. Как хочется пойтить. Не танцевать, не пить. И даже не слушать, как она поет. Просто взглянуть на ее.
Дорогой Бог!
Мистера __ не было дома весь вечер в субботу, весь вечер в воскресенье и почти весь день в понедельник. Шик Эвери в городе. Он ввалился в дом и упал на кровать. Он уставший и расстроенный. Он плачет. Потом лег спать и проспал оставшийся день и всю ночь.
Проснулся, когда я уж ушедши была хлопок убирать. Три часа без ево горбатилась. Пришел и ничево не сказал. Ну и я ничево.
А у меня тыща вопросов. Чево на ей было надето? Она такая как на моей картинке или другая? Какая у ей прическа? Или она носит парик? Какая помада? Она толстая? Или она худая? В порядке ли голос? Не болеет ли она? Не устает ли? И с кем ее детки, пока она поет по всей округе? Не скучает ли за ими? Вопросы так и свербят в голове. Как змеи какие. Я молюсь, штобы мне не проговориться, щеки себе изнутри кусаю.
Мистер __ взял мотыгу и стал землю рыхлить. Три раза махнет мотыгой и замрет. Потом и вовсе мотыгу бросил, развернулся и ушел в дом. Налил кружку холодной воды, запалил трубку, уселся на веранде и уставился в пустоту. Я пошла за ним, не захворал ли. Он говорит, иди назад. В поле. Мине не дожидайся.
Дорогой Бог!
Харпо такой же слюнтяй супротив своево папаши как и я. Каженное утро папаня евоный встает, усаживается на веранде и смотрит. Сидит и смотрит в никуда. То на деревья смотрит перед домом. А то на бабочку на перильцах. В полдень встанет, попьет водицы, вечером к вину приложится. И опять сидеть.
Харпо стонет, вся пахотьба на ем теперичя.
Папаша евоный говорит, ты делай.
Харпо почти с отца. Телом силен, а воли мало. Трусоват.
Мы с им целый день в поле. Пашем, инда пот градом. Я теперь цвета жареного кофе. А он черный как печка. А глаза грустные и задумчивые. Лицо стало как женское.
Почему ты больше не работаешь, спрашивает папашу своево.
А ты на што, отвечает грубо. Харпо обиженный на нево.
Да к тому же он еще и влюбивши.
Дорогой Бог!
Папаша Харповой девчонки заявил, будто Харпо ей не ровня. Харпо все равно обхаживает ее. Приходит в дом и сидит с ей в гостиной. И папаша там же сидит, пока все уже не знають, куда деваться. Тогда он пересаживается на крыльцо, где все слышно. Как девять часов стукнет, он Харпо шляпу сует.
