У Мистера __ детишки разумные, но вредные какие-то.
Гаварят мне, Сили хочу то, Сили хочу енто, мамочка нам всегда разрешала, всегда все давала. Озоруют, штоб он на их внимание обратил, а он спрячется в табачном дыму и сидит.
Смотри, как бы они тебе на голову не сели, Нетти гаварит. Объясни им, кто тут командует.
Они тут командуют, гаварю.
А она все свое: Ты должна стоять за себя, ты должна бороться.
Я не понимаю, как стоять за себя. Я только понимаю как так жить, штобы не совсем помереть.
Какое у тебя миленькое платьице, говарит он Нетти.
Нетти говарит, Спасибо.
И башмачки ладные.
Нетти говарит, Спасибо.
Каждый день што нибудь новенькое, что за зубки у тебя, что за щечки, да какие волосики.
Сначала она улыбалась немножко. Потом стала хмуриться. Потом вообще без всяково выражения. Ко мне поближе старается держаться. И все ево сладкие слова мне пересылает. Говарит мне, какие у тебя зубки, какие волосики. Чудится мне, я хорошею на глазах.
Он перестал к ей приставать и говорит мне ночью в постели, Мы Нетти чем могли помогли, пора ей и восвояси.
Куда же ей итить, спрашиваю.
А мне какое дело, говарит.
На следущее утро я все сказала Нетти. Она и не думала сердиться, а даже обрадовалась. Вот только как же я тебя оставлю, говарит, и мы бросились друг дружке на шею.
Ужель тебя с этими гадкими детьми оставлять придется? Подумать страшно. Уж про Мистера __ и не говорю. Это все равно как заживо похоронить.
Хуже, думаю. Коли похоронить, то по крайней мере полежать в покое можно. Говарю ей, Ничево, Нетка, ничево, пока с Богом говарю, то я и не одна.
Только тем смогла ее выручить, назвала ей имя достопочтенново Мистера __. Сказала пусть спросит евоную жену. К кому еще за помощью итить, как не к ней. Я ни одной женщины, у ково есть деньги, больше не знаю.
Напиши мне, говарю.
Чево, спрашивает.
Напиши, говарю.
Нас разлучит только смерть, отвечает мне Нетти.
А писем нет.
Б-о-ж-е!
Приехали погостить две евоные сестры. Нарядные. Ну, Сили, говорят, во всяком случае у тебя чисто. Нехорошо о мертвых плохо говорить, но правду под половик не заметешь, Анни Джулия была редкая неряха.
Да у нее душа не лежала к этому дому, говарит другая.
А к чему у ее душа лежала? спрашиваю я.
К своему дому, говарит она.
Ах, подумаешь, говарит первая, Карри зовут. А другую Кейт. Раз уж вышла замуж, так держи дом в чистоте. И семью тоже. А то вечно приедешь сюда по зиме, а у детей простуда, у детей грипп, у детей дрисня. У детей немония, глисты, лихорадка. У детей волосья нечесаны. До их страшно прикоснуться.
Мне не страшно, говорит Кейт.
А готовка? Она и не готовила. Плиту стороной обходила.
Ево кухню.
Ужас, а не баба, говарит Карри.
Ужас, а не мужик, говарит Кейт.
К чему енто ты клонишь? спрашивает Карри.
К тому и клоню. Он привез ее сюда и бросил, а сам бегал за Шик Эвери напропалую. Вот к ентому самому и клоню. Ей не с кем было даже словом перекинуться. И пойтить некуда. Он по нескольку дней в дому носу не казал. Потом дети пошли. А она молодая. И красивая.
Ничего особенново, говорит Карри и в зеркало на себя поглядывает. Ну волосы хорошие. А рожа слишком черная.
Да братец то, судя по всему, любит каторые потемнее. Шик Эвери черная што твой сапог.
Шик Эвери, Шик Эвери, меня уже тошнит от этой Эвери, Карри говорит. Люди бают, будто она болтается по всему свету да песни поет. Интересно, какие такие песни она поет. Еще говорят, платья у ей по колено, а в волосы нацеплены всякие бусинки да кисточки. Как елка.
