Цветочный супермаркет - страница 4

– Почти год, – рявкнула Стэндфорд, заставляя меня подпрыгнуть на месте. – Почти год вы обещаете выпустить новую книгу. Я давала Вам отсрочку каждый раз, как только Вы заикались об этом. И что? Где результат? – с каждым словом ее голос становился все громче. – Мы заключили договор, дали Вам аванс с условием выпуска новой книги каждые полгода… Но Вы ничего не успели в срок! Вы, Кристина, никогда ничего не успеваете в срок! А знаешь, почему? – темноволосая женщина выпрямилась, сложив ладони вместе палец к пальцу, и на секунду замолчала. – Потому что Вы бездарность! Чертова бездарность, неспособная ничего делать вовремя! Вообще ни на что неспособная! И твои книги покупают только чтобы топить ими камин!

Аманда все кричала, срывая голос и становясь до невозможности красной. Откуда-то в офисе появился горящий костер и два экземпляра двух моих книг, в том числе и «Платиновый закат». Стэндфорд повертела первую в руках, снисходительно хмыкнула и без колебаний бросила ее в разъяренное пламя. Что-то холодное осторожно коснулось щеки и медленно покатилось вниз. Нечто важное в один миг рухнуло внутри, нечто возводимое годами уничтожено в мгновение ока. Я сжала челюсть, пытаясь подавить рвущиеся наружу эмоции. Если я открою рот, то не смогу остановиться, а если не смогу остановиться – разрушу все окончательно. Слезы единственные неподвластны мне. Они прокладывали дорожки по щекам, шее, пока глаза неотрывно смотрели на горящие труды. Кажется, они действительно горели синим пламенем.

– Только дурак мог написать такой бред!

Аманда Стэндфорд продолжала сыпать обилием оскорблений, брызгать слюной и сжигать книги, но не больше никто не слушал. Я погрузилась в свой мир – защитная реакция – ни о чем уже не в силах думать. Фоном зазвенел чужой голос. Горстка пепла орошила пол. Внутренности сжимались до предела, которым стало абсолютное опустошение.

– Вы никогда не станете достойным писателем!

Я резко раскрыла глаза, судорожно закаты ртом воздух, озираясь по сторонам, словно дикарка. Тупая боль, волнение, пробегающие током по телу судороги все еще четко ощущались, сопровождаясь жаром. Лишь убедившись в отсутствии ряда забитых папками шкафов и кожаных кресел, я начала успокаиваться. Всего лишь страшный сон. По-настоящему страшный, по крайней мере для меня. От сглатывания накопившейся слюны затрещало в ушах. Рука прошлась по растрепанным волосам. «Это всего лишь плохой сон, всего лишь плохой сон» – твердил внутренний голос. Я попыталась успокоиться привычным для себя способом – вообразить океан. Глаза были снова закрыты, но представшее передо мной даже отдаленно не напоминало раскачивающий волны океан. Ничто не желало становиться океаном, небом, или берегом. Лишь неопределенные цветные фигуры, напоминающие скомканную газету. Я изо всех сил старалась увидеть хоть маленький фрагмент… Ничего. Абсолютно ничего. Образ тут же рассыпался, не успев стать картинкой.

Наутро новая глава была отправлена в издательство. Я не знала, понравится ли им или нет, прочитают ли они главу с осатаневшими лицами, или будут восторгаться ей. Этим утром это не было важным. Важным было то, что я никак не могла представить даже самую простую картинку. Ни что не желало возникать в воображении, хотя на секунду. Будто бы я всю жизнь проходила с завязанными глазами и никак не могла вообразить себе окружающий мир таковым, какой он есть на самом деле. Оно мучило меня с того самого момента, как жуткий сон разбудил посреди ночи. По заметкам мне все-таки удалось закончить главу, действия которой казались чем-то чужим и отдаленным. Настроение совершенно пропало. Его сменило удручающее опустошение. Желание делать что-либо вообще отсутствовало напрочь. Творческий кризис – самый тяжелый для творческого человека период – полностью поглотил меня. Я хотела писать, но что, с чего начать, как все должно выглядеть, и какие лучше применить обороты речи не знала. И от этого сильнее злилась. Хотелось дать себе по голове чем-нибудь тяжелым, или выбросить мозги… До тех пор, пока не наплевала, решив игнорировать бесполезное желание, упав на диван перед телевизором.