– Улетели… И тебе Даша домой пора, – забеспокоилась старушка, – Тебя уже три месяца как ищут.
Мне аж не по себе стало:
– Как три месяца ищут? Я же с вами сегодня сюда пришла.
– Ну как? Как? Время тут по-другому идёт. Когда ты со мной сюда пришла, оно там дальше пошло, а тут, вроде, как и остановилось, – объяснила она.
– А обратно, в моё время вернуться нельзя? – умоляюще, с надеждой, спросила я.
– Нет. Уж так наш мир устроен. Не обессудь, – извинилась старушка и направилась к двери. Увидев, что я в ступоре, от услышанного, она подошла, взяла меня за руку и потянула на улицу:
– Пошли! Пора! Ты им девонька всё подробно обскажи, чтобы тот, кто мне нужен к тебе заявился. Вот с ним и приходи к малиннику в полдень 31 декабря.
Маня довела меня до опушки леса, раздвинула кусты малинника и подтолкнула вперёд. Кусты с шумом за мной захлопнулись и первое, что увидела – пожухлые листья малины, под моросящим осенним дождём. Съёжилась от холода, с содроганием подумав, что по такой холодрыге придётся выбираться из леса не меньше часа.
Вдруг впереди, за деревьями, послышалось тарахтение мотоцикла. Обрадовавшись, во всё горло, заорала:
– Помогите!
Тарахтение прекратилось, и молодой голос отозвался:
– Кто там?
– Это я Даша из Лобков! – крикнула, что есть мочи.
Сквозь треск веток, пробиравшегося ко мне, слышала, как он радостно крикнул:
– Ой божечки! Слава богу нашлась!
Из кустов вывалился молодой парень в форме рабочего железной дороги, с яркими оранжевыми полосами, и, с удивлением, уставившись на меня, запричитал:
– Где ты была?! Мы тебя столько искали! Бабка Клава всю округу на уши подняла. Говорила, что ты жива и точка! Во дела! Поехали скорее! Вот обрадуется!
– Поехали, а то я уже околела, – ответила, охрипшим голосом, то ли от радости, то ли от холода, только тут заметив, что в руке у меня корзина с малиной, хотя точно помню, что на крыльце её не забирала и в лес с ней не шла. Никак, Маня-Яга подсобила. Оно и верно: уж корзина свежей малины осенью, точно заставит всех поверить в мои слова.
Парень удивлённо заглянул в корзину и, только, и сказал:
– Во дела…
Сняв с себя курточку, он протянул мне. Утеплившись, пошла следом за ним, через кусты. По голым ногам хлестали мокрые ветки малины, а в кедах уже во всю хлюпала холодная вода.
До деревни доехали мигом. По дороге парнишка умудрился позвонить родным и бабке, поэтому встречали нас всем «колхозом», даже полиция на газике тут как тут была.
Бабка Клава как схватила меня в объятья, так и не отпускала, наверное, минут пять, повторяя:
– Жива… жива… жива…
Потом, словно вспомнив, запричитала:
– Звони родителям! Они тут, попервости, цельну неделю жили, из леса не вылазили. Потом каждые выходные по округе шастали. Совсем извелись.
После гудка и первых слов, что жива, мама зарыдала, отец стал успокаивать её, с заиканием в голосе, видать душили слёзы. Обещала завтра вернуться и всё рассказать.
Потом, Кондратыч – истобенский участковый, дотошно расспрашивал часа три, всё подробно записывая и попутно нет-нет да пробуя свежую малину, не веря в такое чудо.
Когда рассказала про гусей-лебедей, его помощник Толя сказал:
– Мой отец – охотник, и дед, и прадед. Так вот у нас в роду байка ходит про лебедей, которые, с незапамятных времён в этот лес весной прилетают, а осенью – улетают. Сколько не искали, где они гнездятся, так и не смогли найти. Интересно, что их всегда в клине ровно девять, не больше и не меньше, поэтому считали, что они тут пролётом. Отец решил, что это не лебеди, а коскоробы, потому как очень высоко летают, лебедям такое и не снилось. Только тут одно, но, коскоробы живут исключительно в Южной Америке и к нам никогда не прилетают.
