– Повезло тебе, что я никогда не выхожу из себя, – небрежно бросил Диган, поднимая с пола длинноствольный «кольт» и засовывая его за пояс, прежде чем отступить. – Но я легко раздражаюсь, когда устаю, а сегодня чертовски устал, так что вряд ли ты захочешь снова испытывать мое терпение… Вижу, ты так и не заложил руки за голову.
Макс тряс правой рукой, пытаясь убедиться, что запястье не сломано, но в этот раз немедленно подчинился и сцепил руки за головой. Парень, возможно, все еще ругался. Но до ушей Дигана доносилось только невнятное бормотанье, на которое он предпочел не обращать внимания. Сбросив моток бечевки, висевший на плече, он внимательнее оглядел комнату. В ней ничего не было, кроме фонаря, двух седельных сумок и ружья у стены между ними. С колышка в стене свисала рыжеватая шляпа. Парень был полностью одет, если не считать пальто, выполнявшего роль подушки.
– Ты спишь на груде листьев? В самом деле? – развеселился Диган.
– А что, должен был сделать из этой развалины уютный дом? Не собирался оставаться здесь дольше нескольких дней.
– И все же остался. Почему бы тебе просто не снять комнату в городе и жить с комфортом? Хелена достаточно большой город, чтобы там прятаться.
– Только не с моим лицом, красующимся на каждом столбе!
– Так ты и есть Макс Доусон? Спасибо за то, что разъяснил.
– Черт, так ты не был уверен?
– Уверен-то был, но здесь не так много света, верно?
Диган нагнулся и вывернул фитиль. В комнате стало немного светлее.
– Здесь совсем не осталось масла, – предостерег Доусон.
– Если оно выгорит, мы это переживем. Сейчас можешь сесть.
Макс осторожно сел и стряхнул с рубашки сухие листья, нагнув голову, застегнул кожаный жилет. На нем была та же одежда, что и несколько дней назад, включая белый платок. Только выглядел парень так, словно извалялся в грязи.
Диган тут же вспомнил, что вчера шел дождь, и должно быть, парень поскользнулся и упал. Грязь засохла на щеке, рукаве и коленях, даже в пепельных волосах, отчего они торчали вихрами.
Заметив неровные, рваные пряди, Диган спросил:
– Где нож, которым ты расправился со своими волосами?
– У меня его больше нет.
– Если придется спросить еще раз, я заставлю тебя раздеться.
Макс выудил нож из сапога и рассерженно швырнул к ногам Дигана, прежде чем с перекошенным лицом уставиться на врага. Но гримаса тут же исчезла, а темные глаза округлились. Но не от страха. Страх было легко узнать, но и удивление тоже. На лице парня было именно удивление.
– Никогда не видел, чтобы охотник за головами так одевался, – выпалил он и опустил глаза.
Прежде чем ответить, Диган спрятал нож в сапог:
– Я не охотник за головами.
– Никогда не видел, чтобы законник так модно одевался.
– Я не законник. Просто делаю одолжение другу.
– Не мог выбрать другого времени для своей чертовой благодетели? – прошипел Макс.
Диган рассмеялся. Боже, он действительно устал, если позволил себе признаться в помощи другу. В работе такого рода нельзя выказывать эмоции. Улыбку могут не так понять. Смех может растопить страх там, где это не нужно. Хмурое лицо может побудить уже испуганного противника выхватить пистолет. Но Доусон пока что не выглядел испуганным. Только злым, как черт. Впрочем, он еще малыш, судя по виду, ему лет пятнадцать-шестнадцать. Такие мальчишки могут быть безоглядно дерзкими и храбрыми, забывая о здравом смысле. А этот вытаращил на него глаза, и все из-за проклятого смеха.
