Диган ногой подтолкнул к Максу моток веревки:
– Обвяжи концом щиколотки. Если сплутуешь и не затянешь веревку, тебе не понравится, как я ее затяну.
В глазах парня снова сверкнул гнев, губы сжались в тонкую линию. Он вовсе не торопился затягивать веревку. Грант слишком устал, чтобы его торопить. Как только Доусон будет связан, Диган сможет немного поспать.
– Почему ты торчишь в окрестностях Хелены, малыш? Из-за девушки?
– Какой девушки? – переспросил Доусон, не поднимая глаз.
– Которую ты постоянно навещаешь в городе.
Трясущийся от злости Макс попытался встать, но ноги были связаны на совесть.
– Если ты что-то сделал Луэлле…
– Я похож на человека, способного что-то сделать женщине?
– Черт побери, да!
– Хотя я без труда могу выяснить все, что мне нужно, не прибегая к насилию?
– Потому что ты выглядишь опасным, – хмыкнул Макс. – Тебя все боятся.
Диган пожал плечами:
– Я просто перекинулся с ней словечком. Она не слишком разговорчива, мало того, пыталась направить меня в другую сторону, подальше от тебя.
Доусон расплылся в улыбке.
– Она хороший друг и знает, что я невиновен.
– Ничего такого она не знает. Просто верит в то, что ты ей наплел.
– Но я невиновен!
На этот раз в голосе парня не было враждебности, только грусть, что удивило Дигана. Но он предположил, что именно такими приемами мальчишка убедил в своей невиновности Луэллу и всех, кто мог узнать его. Лучше бы приберег свой спектакль для присяжных.
– Невинность не вывешивается на плакатах о розыске преступников. Кстати, твоя возлюбленная – единственная причина, по которой ты тут торчишь, или задумал ограбить еще один банк?
– Я пробирался в Канаду, но услышал, что там большинство говорит на французском, и передумал. Я знаю испанский, но не французский. Может, мне лучше отправиться в Мексику?
– Пока что ты отправишься в тюрьму. Надеюсь, это ты уже понял?
– Я не так глуп, щеголь, – прорычал Доусон.
Последнее было спорным утверждением. Нарушение закона обязательно было связано с чьей-то глупостью или отчаянием. По крайней мере, если речь шла о мужчинах. Но такие мальчишки могли совершить преступление просто ради забавы, потому что слишком молоды и бесшабашны, чтобы думать о последствиях. Максу Доусону, наконец, придется повзрослеть.
– Становись на колени.
– Зачем?
Диган не ответил. Молча ждал. Не в его привычках было говорить много. За многие годы он разговорился лишь однажды, с Тиффани Уоррен, когда та изображала экономку Каллаханов. Но Тиффани напоминала ему о стольких вещах, от которых он отказался. И она так и сыпала вопросами, несмотря на то, как сильно нервничала в его присутствии, поэтому было трудно отмалчиваться.
Но Доусон пробуждал в нем любопытство с того момента, как он увидел парня, вылезавшего в окно борделя. Такой живой, такой энергичный. Смеющийся. Счастливый бандит. Но Диган посчитал, что причиной этому первая влюбленность.
Парень встал на колени. Диган проверил узлы веревки и для верности несколько раз обернул ею ноги Доусона.
– А теперь руки.
Через несколько минут Доусон был надежно связан веревкой, тянувшейся от ног до скрученных рук и шеи, на которой красовалось несколько петель.
– Да ты хоть представляешь, как это неудобно? – яростно взвыл Макс, когда Диган толкнул его на пол, так, чтобы он мог лежать на боку.
– Не могу сказать, что представляю. Но я и закон не нарушаю, не позволяю застать себя врасплох и, черт возьми, ни за что не стал бы вопить, как девчонка. Так что заткнись ко всем чертям, Доусон!
